тот день, когда я сделал ей предложение. Я пришел к вам домой, чтобы повидаться с тобой, но меня встретила Марисоль. Она взяла мое пальто, помню, как ее пальцы коснулись моей шеи. После этого она заполнила все мои мысли. – В его тоне послышалось отвращение.

Все было так, как и предполагала Эванджелина. Она не бредила и не впадала в отчаяние. Люк бросил ее и попросил Марисоль выйти за него замуж только потому, что был проклят. Единственное, в чем она ошибалась, так это в том, кто наложил злые чары. Не ее мачеха, как думала Эванджелина, а Марисоль.

Эванджелина чувствовала себя так, словно ее ударили кулаком в живот. Она считала Марисоль очередной жертвой, невинной овечкой, – той, перед кем нужно было загладить свою вину. Все это время Эванджелина терзалась чувством вины за то, что она разрушила жизнь Марисоль, но если слова Люка были правдой, то сводная сестра первой перевернула мир Эванджелины с ног на голову.

Она не хотела делать поспешных выводов. Но она видела книги заклинаний в комнате своей сводной сестры, Джекс предупреждал ее, в газетах писали об этом, а теперь и признание Люка, который даже не знал, что Эванджелину посещали мысли о его проклятье.

– Когда меня укусили сегодня вечером, я почувствовал, что впервые за несколько месяцев могу мыслить здраво. – Глаза Люка сияли, пока он смотрел на нее. – Наконец-то почувствовал себя самим собой. Но потом меня затащили в эту клетку, и я никогда не выйду из нее живым, если ты мне не поможешь. Если боишься, можешь не отпирать ее. Просто подай мне какое-нибудь оружие со стены, чтобы я мог сломать замок. А потом я докажу тебе, что не хочу быть вампиром. Я хочу только тебя, Эва.

– Даже не думай об этом, – сказал Джекс.

– Но… – Она еще раз посмотрела на Люка сквозь решетку. – Я не могу оставить его в таком состоянии.

– Эванджелина, посмотри на меня. – Джекс обхватил ее лицо своими холодными руками и пронзил жестоким взглядом, как будто намеревался разрушить чары, которые наложил на нее Люк.

Но она не поддалась вампирскому очарованию. Эванджелина сомневалась, что какая-то часть ее души все еще любит Люка. Чувства представляли собой беспорядочный и хаотичный клубок, но прямо сейчас она ощущала лишь потребность выжить. Любовь казалась ей непозволительной роскошью. Но она не могла уйти от Люка и оставить его здесь умирать. Он был жертвой. Именно на него было наложено заклятие, он превратился в каменную статую и пережил нападение волка, а теперь его посадили в клетку.

– Отчасти это моя вина, – прошептала она Джексу.

– Нет, это не так. Я уже говорил, что не имею никакого отношения к волку. – Джекс говорил тихо, но твердо.

Но даже если Джекс говорил правду, это ничего не меняло.

Она вырвалась из его рук.

То, что произошло дальше, превратилось в сплошное размытое пятно. Эванджелина по-прежнему не хотела считать себя зачарованной, и хотя на нее, казалось, влияла некоторая сила, но точно не вампирские чары. Она чувствовала, что к ней возвращается надежда.

Эванджелина знала, что Люк никогда не станет тем юношей, которым он был раньше, но и она уже не та девушка из прошлого. Та девушка верила, что встреча с Люком приведет к чему-то чудесному, приведет их историю к счастливому финалу. Но эта встреча гарантировала лишь то, что у них обоих будет другой конец. А какой именно, еще предстояло выяснить, но он точно будет лучше, чем этот. Даже если Люк не подарит ей «долго и счастливо», она не могла допустить, чтобы их история закончилась здесь: с Люком, запертым в клетке, и бегством Эванджелины.

Эванджелина обнаружила на стене синий меч с тяжелой рукоятью и полированным лезвием, – он выглядел достаточно прочным, чтобы сломать замок, но не слишком тяжелым, чтобы она могла поднять его.

Другие новообращенные кричали, требуя оружие и обещая всевозможные вещи взамен. Они вновь начали сражаться со своими клетками, наполняя зал какофонией жутких звуков, пока Эванджелина взобралась на стул и обеими руками подняла над головой меч.

Люк схватил лезвие, не заботясь о том, что оно вонзилось ему в ладонь.

– Спасибо, Эва. – Он улыбнулся, но это была не та кривая мальчишеская усмешка, в которую она влюбилась. Это были растянутые в улыбку губы с торчащими острыми белыми клыками, которые лишь удлинялись.

– Мы уходим. – Джекс схватил ее за руку, заставляя спуститься со стула и двигаться дальше.

Раздавшийся позади грохот заставил ее споткнуться, когда она бросилась бежать.

Люк уже сломал замок рукоятью оружия. Дверь в его клетку болталась открытой на петлях. Он был свободен, одичалый, – худшая ошибка, которую она когда-либо совершала.

– Прости, Эва. – Люк изящно спрыгнул на пол, обнажил клыки и бросился на нее.

Джекс оттолкнул ее прежде, чем она успела сдвинуться с места. Одним молниеносным движением метнулся вперед, встав перед ней, словно щит.

У Люка не было времени сменить курс, и его зубы вцепились в шею Джекса с тошнотворным звуком.

– Нет! – закричала Эванджелина и потянулась за выроненным мечом, который она дала Люку. Оружие оказалось тяжелее, чем было несколько мгновений назад. Но в этом не было необходимости.

Пока Эванджелина пыталась нащупать и поднять меч, Джекс обхватил голову Люка обеими руками и одним резким движением свернул шею.

Пленники засвистели и зашипели, когда первая любовь Эванджелины рухнула на пол.

– Ты… ты… ты убил его, – заикаясь, произнесла она.

– Он укусил меня… – прорычал в ответ Джекс, пока золотистая кровь стекала из раны по его шее. – Хотелось бы мне убить его. Но нет. Теперь он полноценный вампир. Единственный способ убить одного из них окончательно – отрубить голову или воткнуть деревянный кол в сердце.

Джекс потянулся к мечу в руках Эванджелины.

Она крепче сжала оружие. Какая-то часть ее знала, что ей нужно отпустить его. Люк больше не был ее Люком. Он укусил Джекса, укусил бы после ее. Но Люк не убил Джекса.

– Я не позволю тебе лишить его жизни, – сказала Эванджелина. – Люк – первый парень, которого я полюбила, и я не несу ответственности за его выбор. Но ничего из этого не случилось бы, если бы не я. Пусть живет, и я уйду без лишних слов и споров.

Она уронила меч и потянулась к руке Джекса.

Он отпрянул, не позволяя ей дотронуться до себя, но спорить не стал. Он вообще ничего не сказал.

Эванджелина и Джекс молча ушли тем же путем, каким и пришли. Она с трудом поспевала за широкими шагами Джекса, пока их