Он полетел в воду, уж Даша постаралась вложить всю силу в руки, толкая его обратно. И на всякий случай поспешила наверх.

– Детский сад, – заключила Катя, потом подумала и презрительно фыркнула.

– Господи, что вы с Дашей сделали? – встретила их Алла Константиновна.

– Искупали, – доложил Иван.

– Мерзавцы, – сказал добродушно Иван Иванович. – Даша, пей коньяк, сугубо сугревающий эликсир.

Она проглотила полную рюмку, после чего Алла Константиновна увела ее на второй этаж и, пока Даша, стуча зубами, облачалась в спортивный костюм и свитер, в которых спала, она осторожно спросила:

– У вас серьезно с Артуром?

Даша лихорадочно придумывала уклончивый ответ (позицию Артура не знает на этот счет), но его мама женщина проницательная, поняла, что вопрос несвоевременный, а потому продолжила:

– Он ведь так и не женился, хотя были девушки... Думаю, из-за тебя. Мужчина по-настоящему может любить только одну-единственную женщину. Если она встречается ему, то либо он становится счастливым, либо глубоко несчастным. А мы, женщины, можем любить многих... Даже заставить себя можем, так уж мы устроены.

Прозвучало грустно и с упреком. Неловко. Даша не может сказать ничего, сама ни в чем не уверена. Неожиданно она спросила:

– Вам трудно было?

– С Артуром? Именно с ним легко. А с людьми очень трудно. Взять хотя бы родственников Вани, чуть не убили меня и его. Он ведь вторично женат. Первый раз его заставили жениться. Буквально накануне нашей встречи он развелся, «насладившись» браком три месяца, был страшно зол. Представь: знакомит он меня и Артура с родными, называет семьей, мы-то уже поженились. Что было! Не постеснялись оскорблять нас в нашем же присутствии. Иван Иванович до рождения Вани не поддерживал с ними отношений, да и потом они не очень-то приняли меня. Иногда я думаю, что женился он на мне назло родным, утверждался таким образом, но никогда не утверждался на нас. Нас он любил...

Невольно Даша вспомнила Игоря, годы мучений, вот дура была!

– Вам повезло, – сказала.

– Конечно. Тебе тоже, дорогая, знай это. Береги Артура, мы его очень любим.

Даша чмокнула ее в щеку, улыбнулась.

– Я тоже, – непроизвольно вырвалось у нее.

– Почему вы здесь застряли? – Артур заставил обеих вздрогнуть. – Люди жаждут пригубить бокалы, но без вас не хотят.

Пропустив мать, Дашу он задержал на выходе:

– О чем это вы тут секретничали?

– Кто ж секреты разглашает? (Он не давал пройти.) Я лишнего не сказала. (Все равно не пускал.) Хорошо, мама расписывала тебя в радужных красках. Доволен?

Вдруг он притянул ее к себе, Даша чуть прикрыла глаза и приготовилась...

– Маму слушай, она человек разумный.

Оттолкнув его, Даша бегом сбежала по лестнице, сейчас с удовольствием сбежала б в преисподнюю. Чуть сама не повисла у него на шее, совсем разум потеряла. Первой сделать шаг навстречу – ни-ни! Он должен.

Так не хотелось покидать райский уголок, но вечером отправились в город, у Артура дежурство. Он согласился троих гостей отвезти домой, когда остались в машине одни, Даша, находясь в воспоминаниях о даче, задумчиво произнесла:

– У тебя замечательная семья. И какой замечательный праздник получился.

– Стараниями мамы. Она у нас неугомонная, любит друзей принимать у себя, придумывает сюрпризы. Великолепная женщина!

– То же она сказала о тебе.

– Так это ж правда. Ты, надеюсь, согласилась с ней?

– Хвастун!

Даша задумалась. Есть, оказывается, другая жизнь, полная радости, уважения, любви. Почему же Даша попала в переплет? Почему так бездарно прошли годы? Годы!.. Как их вернуть? И как все забыть теперь?

К имению брата подъехали поздно вечером. Иван Лукич, еще не выйдя из кареты, сразу огорошил его:

– Аську мою тебе привез. Запереть ее надобно покрепче.

– Чего стряслось-то? – забеспокоился Лука Лукич.

– Потом, потом поведаю про беду свою... А в сей час я и без того устал. Водки и поесть прикажи подать.

Чарка за чаркой, слово за слово, Иван Лукич давай жаловаться:

– Пошто господь послал народу русскому Петра на испытания, чем мы провинились? Один разврат кругом! Царь бабам собственноручно укорачивает юбки ножницами, да при всех. Срам! Бороды сбрил, теперя с лысым ликом все хаживают, точно нехристи. Нешто русскому человеку можно без бороды? Лишил нас царь сходства с господом. По секрету скажу, многие(!) бороды хранят и велят в гроб с собой класть, дабы при встрече с господом надеть ее на лик. И я храню родимую.

Лука Лукич не разделял позиций брата, он довольно легко освоился с новыми порядками, старался не отстать во всем от столицы, поэтому возразил, но так, чтоб не обидеть дорогого гостя:

– Дак, ничего вроде... свыклись уж... без бород и ферязей.

– Что ты! Свыклись те, кому Русь не дорога! Поглянь, чего деется: иноземщина кругом! Что ни слово, то не по-русски. Вот ответь, чего значит слово «инженер»? А? Чего это?

– Да покуда не могу сказать... А чего оно значит?

– Дак и я понятия не имею!

Еще долго Иван Лукич мучил брата жалобами, а тот прикидывал в уме, чем же завтра удивить занудливого родственника, ведь похвастать охота.

Спустившись к завтраку после беспокойной ночи из-за сновидений страшных, Иван Лукич подумал, что ему мерещится, ибо у стола, держа блюда с яствами, стояло аж четверо А-РАП-ЧАТ!!! Две девчушки и два мальчонки! Четверо коричневеньких, черноглазеньких, кучерявеньких!

– Что с тобой, братец? – довольный произведенным впечатлением, улыбался Лука Лукич. – Слуги мои тебя удивили? Да, брат, не у всякого князя арапы имеются.

– Откуль их взял? – выдавил с ужасом Иван Лукич.

– А то секрет!

Ивану Лукичу в горло лезла только водка, челюсти жевать отказывались – такое потрясение испытал. Потом брат повел его в парадную залу, где на середине поставили два кресла. Оба брата сели, а маленький арапчик меж ними стал с подносом, на подносе – лакомства и вино. Лука Лукич сказал:

– Полюбил я наслаждаться музыкой. Сядешь эдак ввечеру и слушаешь... а по душе елей разливается. Оркестр держу для услады.

Хлопнул в ладоши, и появилось шесть человек с инструментами. Заиграли... А Иван Лукич подумал, что наступило у него помутнение рассудка. Среди оркестрантов... Абрам с дудкой!!! Инженер царя Петра! С дудкой! Поскольку слова почему-то не произносились, Иван Лукич указал пальцем на оркестр, издавая нечленораздельные звуки: