Узнав о поражении своего любимца Веделя, Фридрих воскликнул с досадой:

— Возможно ли вести себя так нелепо! Надо спасать дурака!

И двинулся навстречу своему разгромленному «диктатору». И при встрече с ним не отказал себе в удовольствии съязвить:

— Уж не в тороках ли у тебя, Карл, голова Салтыкова?

— У него ужасная артиллерия, ваше величество, — оправдывался Ведель. — Пушки бьют через головы своих.

— Согласен. У русского медведя артиллерия в сто раз лучше, чем у французов, но тем ценнее будет победа над ним. Будем считать твою конфузию разведкой боем. Де Катт, — обернулся Фридрих к секретарю, — сделайте сообщение для газет, что доблестный генерал Ведель отступил в полном порядке.

— Слушаюсь, ваше величество.

— А ты, Карл, веди меня к своим героям, надо ободрить их. Каковы потери?

— Убит Воберснов.

— Жаль. Хороший был кавалерист. Но что делать? Все мы рано или поздно последуем за ним. Но пока живы, будем действовать.

После смотра войск и приведения в порядок потрепанных полков Фридрих собрал свой генералитет.

— Итак, господа, сегодня под моей командой армия в сорок восемь тысяч человек. Это немалая сила. Мы имеем, не считая полковых пушек, сто четырнадцать орудий крупного калибра. Еще никогда под моей рукой не собирался такой мощный и крепкий кулак. Мы должны победить или умереть. Пока австрийский генерал Гаддик не двинулся на Берлин, мы должны разгромить Салтыкова. Если нам это удастся, а я надеюсь на победу, то австрийцы забудут и думать о Берлине. Как мы будем действовать? Салтыков ждет нас с запада, сидя во Франкфурте, мы переправимся через Одер севернее и зайдем с востока, то есть откуда он нас не ждет. Там на лугах Кунерсдорфа находятся его обозы и конница. Все это станет нашей легкой добычей, Салтыков окажется в ловушке.

Ничего не скажешь, прусский король был хорошим тактиком, но столь часто употреблял один и тот же прием — обход, и Салтыков задолго до его появления принял свои меры.

— Король любит заходить со спины. Надо устроить ему достойную встречу, — заявил он на военном совете. — В районе Кунерсдорфа на правой стороне Одера есть отличные возвышенности, тянущиеся почти от самого берега на северо-восток. Это гора Юденберг, далее за оврагом Большой Шпиц и за ним Мюльберг. За Мюльбергом по оврагу течет ручей Гюнер, который, конечно, не явится серьезным препятствием для короля, но все же будет некой помехой для атаки. На горе Мюльберг встанете вы, Александр Михайлович, — обратился Салтыков к князю Голицыну. — В вашем распоряжении будет пять полков пехоты и четыре батареи. На Большом Шпице располагаетесь вы, генералы Румянцев и Вильбуа. На горе Юденберг будете вы, Вилим Вилимович, вместе с нашим союзником Лаудоном. Эта ваша позиция ключевая и потому самая сильная, двадцать полков.

— А где прикажете быть кавалерии? — спросил Тотлебен.

— И кавалерия ваша, граф, и казаки находятся на лугах, они с севера достаточно заболочены, и король вряд ли рискнет идти по болотам. Моя ставка и резерв будут в районе Форверка. И сюда прошу присылать ваших связников.

Узнав о том, что Салтыков предугадал его маневр, Фридрих если и огорчился, то вида не подал, а призвав Дона, приказал ему:

— По всему видно, Салтыков оставил Франкфурт без прикрытия. Ступайте назад, переправляйтесь на тот берег и берите город внезапной атакой. Таким образом, Салтыков окажется в окружении. Ему даже отступить некуда будет.

— Но, ваше величество, если мы не оставим русским выхода, они будут драться с большим ожесточением.

— Вы начинаете рассуждать, Дона. Я этого не люблю. Выполняйте приказ.

Сражение началось с утра 1 августа с излюбленной королем «косой атаки» на левый фланг русского построения.

Бросая в эту атаку полки Финка и Шорлемера, Фридрих приказал им:

— Разрежьте их построение, как голландский сыр. Я помогу вам с юга. Мы ударим одновременно.

Но одновременность не получилась. В то время когда пехота Финка горохом сыпанула с крутого правого берега ручья Тюнера к воде, выходя во фланг Голицыну, Фридрих плутал между прудами, совершенно не учтенными в планах короля.

Генерал Кноблох успел поддержать атаку Финка, направив своих солдат на Мюльберг с юго-востока от Кунерсдорфа.

Пушки, сосредоточенные на горе, не смогли сломить атакующих, и пруссаки ворвались в траншеи. Завязалась рукопашная.

Фридрих ради первого успеха бросал на высоту все новые и новые полки, задавив русских тройным превышением сил. И овладел-таки Мюльбергом.

Салтыков, дабы вернуть высоту, послал туда несколько полков, в том числе австрийских гренадер. Однако эта контратака успеха не имела, хотя и задержала атаку короля на Большой Шпиц. В это время Фридриха отыскал посланец его брата принца Генриха:

— Ваше величество, вам реляция от его высочества.

Король разорвал пакет, быстро пробежал текст, вскричал радостно:

— Ура, господа! Мой брат в пух и прах разнес при Миндене французскую армию маршала Контади. Мы должны ответить тем же. Де Катт, быстро чернила и бумагу!

Фридрих даже не стал слезать с коня, возложив на переднюю луку дощечку, поданную ему секретарем, а на нее несколько листов бумаги. Умакнув перо в чернильницу, подставленную де Каттом, написал: «Поздравляю вас с победой. Мы можем ответить вам тем же. Викторию я уже ухватил за хвост!»

— Де Катт, запечатайте и отправляйте с прибывшим к принцу.

— Но мой конь, — сказал посланец Генриха, — он валится с ног.

— Возьмите свежего и езжайте. Порадуйте брата.

Фридрих решил тут же закончить дела с писаниной. И настрочил письмо в Берлин на имя Финкинштейна: «Господа! Радуйтесь! Наконец-то мы побеждаем северных варваров. Готовьте триумф. Фридрих».

— Де Катт, это в Берлин. Пусть ликует моя столица.

Фридрих собрал генералов.

— Начало прекрасное, господа. На очереди гора Гросс-Шпицберг[62]. Мюльберг наш, накапливайте там больше пехоты. Ударим с двух сторон от Мюльберга и Кунерсдорфа.

— Но, ваше величество, центр русских укреплен во много сильнее, — заметил Финк.

— Вот вы и пощупаете его с Кноблохом, а я, чем могу, помогу вам. И прошу не считаться с потерями, на карту поставлена судьба государства, судьба нашей родины.

— Вам, принц, — обратился Фридрих к принцу Вюртембергскому, — надлежит быть готовым ударить в тыл русской пехоте, как только она двинется на выручку Гросс-Шпицбергу. Надеюсь, ваши конники не струсят.

— Не струсят, ваше величество.

— Вы, Путкаммер, с вашими гусарами поддержите принца, если что.