– О каком выборе вы говорите?! Я не понимаю…

– Тогда идите. Бессмысленно продолжать этот разговор, – сердито сказала Рара.

В холле он нос к носу столкнулся с донельзя довольным прокурором.

– А, адвокат! – с иронией сказал тот. – Я ведь давно тебя знаю, Аркаша! По-моему, это самый худший твой процесс. Это же настоящий разгром!

– Еще ничего не кончено, – угрюмо сказал он. – Завтра начнутся прения.

– Тогда удачи! – по-приятельски хлопнул его по плечу прокурор.

Журавушкин поморщился: что за панибратство! Ну, никакого уважения! Да, сегодня он проиграл, но завтра… Завтра все будет по-другому!

И он решительно направился к выходу. На ступеньках здания суда его действительно ждал Ромашов.

«Ему казалось, что все смотрят только на него, все только и говорят, что о несмываемом позоре, которым он сегодня себя покрыл. Сегодня и навеки…»

Журавушкин вдруг поймал себя на мысли: он, кажется, начал думать о себе в третьем лице, словами цветистых бульварных романов.

На него, словно читая эти его мысли, улыбаясь, смотрел Андрей Ромашов. Ресницы-шторы были подняты, и Журавушкин сумел, наконец, рассмотреть, какого цвета у актера глаза. Нет, не карие. Они были удивительно светлые, можно даже сказать, бесцветные. Абсолютно пустые и безжалостные.

– А ведь это вы убили Настю, – потрясенно сказал Журавушкин.

– Конечно.

– Но почему?!

– Отойдемте в сторонку, Аркадий Валентинович. Нам надо серьезно поговорить, – цепко взял его за локоть Ромашов.

– Никуда я с вами не пойду! – принялся отбиваться Журавушкин. – Вы, извините, сволочь!

– Не надо бросаться словами, – насмешливо сказал Ромашов. – Что-то вы скажите завтра?

– Я скажу всю правду!

Аркадий Валентинович невольно шел за Ромашовым, а тот тянул его в скверик, на скамейку. Погода все еще располагала к длительным прогулкам, но в это время дня в сквере было малолюдно.

– Предпочитаю поговорить с вами на улице. Без посторонних ушей и без свидетелей. Сядьте! – жестко сказал Ромашов. Измученный Журавушкин буквально рухнул на свежевыкрашенную скамейку. – Итак? Что вы намерены завтра делать?

– Я уже сказал! Завтра суд узнает всю правду! О том, что это вы убили Настю! О! Теперь я понял! Василиса Петровна была вашей сообщницей! Вы вовсе не спали, а смотрели, как Настя берет из сейфа пистолет! Вы нарочно ее на это спровоцировали! Велели собирать чемоданы, сказали, что нашли суррогатную мать, которая родит вам с Рарой ребенка! Вы не оставили бедной девочке выбора! Вы смотрели, как она набирает текст на мобильнике, и приблизительно догадывались о его содержании!

– Я даже успел его подсмотреть, – насмешливо сказал Ромашов.

– Вы велели Василисе Петровне задержать Рару на кухне, а сами через черный ход вышли в сад. Увидев вас, Настя очень удивилась. Пока женщины обсуждали на кухне сломанный кран, вы уговорили Настю переменить свое решение. Она доверчиво протянула вам пистолет, и тут вы коварно вывернули ее руку и нажали на курок. Рисунок из учебника по анатомии, действительно, принадлежал Насте. Она выясняла, куда надо стрелять из травматики, чтобы наверняка убить человека. Вы с этим рисунком ознакомились и воспользовались им. Синяя папка лежала в вашей с Настей спальне. Ваша невеста тщательно изучила всю подборку материалов. А когда вы обманули Настю, а потом убили, вы велели Василисе Петровне подбросить папку Раре.

– Ну, наконец-то! Я уж думал, что вы никогда не догадаетесь!

– Но зачем вы это сделали?!

– Неужели вы подумали, что я ее отпущу?

– Кого? Рару?

– А кого? Я, действительно, любил только ее. Возможно, еще люблю. Я хотел ее ребенка, и мне не нужен был ребенок Насти. Я прекрасно понимал, что она не остановится. Так и будет меня ловить. И рано или поздно своего добьется. Она ведь была упертая. А еще у нее плохая наследственность, – поморщился Ромашов. – И вообще: кого она могла воспитать? Такого же, как она? Или такую же? Для меня это вопрос принципиальный. Я хочу, как бы это сказать? Улучшить породу. Хватит плодить неврастеников и алкоголиков. С собой я справился, но мне нужны еще и хорошие гены матери. Я хотел ребенка именно от Рары. Умного, восприимчивого к знаниям, послушного. Я договорился с Таранько, но Рара мне сказала, что без ее согласия, то есть, без согласия биологической матери ничего не будет. А она своего разрешения на зачатие не дает. Она даже попыталась отговорить Таранько от этой идеи. Зато теперь… Теперь мне никто не помешает. У нас будет ребенок!

– Вы с ума сошли!

– Вовсе нет. Время придет – и Рара его полюбит. Теперь мы с ней связаны навсегда. Фима Раевич после сегодняшнего вряд ли выживет, – насмешливо сказал Андрей Ромашов. – Я давно мечтал от него избавиться. Раевичи хотели улизнуть от меня, но удача была на моей стороне. Меня пригласили на переговоры в кинокомпанию «КДВ», и там я случайно встретился с Нефедовой. Мне ничего не стоило сделать так, чтобы Рара не получила работу. С этого момента я контролировал все. И потом: Рара всегда говорила о том, что я плохой актер. Знали бы вы, как мне было обидно! Я отдал этой профессии всю свою жизнь, а меня постоянно попрекали тем, что я так ничему и не научился! Мне надоело слышать, что я – бездарность! Она просто не желала замечать очевидного! Что я вырос, меня все уважают. Меня, Андрея Ромашова, а не Лёвушку, как она меня издевательски называла! И я решил открыть ей глаза. После сегодняшнего спектакля, поставленного и срежиссированного лично мной, она не посмеет больше называть меня бездарностью.

– Да неужели же это так важно?

– А вам важно выиграть этот процесс? Разве вас не трясет от обиды? Разве вы не готовы меня убить за то, что я вас подставил?

– Это правда, – признался Журавушкин.

– Ну вот, видите. Работа, на самом деле, занимает гораздо больше места в душе у человека, чем это принято считать. Успешная карьера подчас ценнее взаимной любви. Первое видят и ценят все, а второе только двое. Так что важнее? Поставьте себя на мое место, и вы все поймете.

– Вы правы… Я кажется, понимаю… – потрясенно сказал Журавушкин. – Самоубийство Градовой – ваших рук дело! Как же вы смогли ее заставить?!

– Не заставить, а купить, – холодно сказал Ромашов. – Она всегда была мне предана, как собака. Я сначала донес до нее вашу мысль: она надолго сядет за убийство Насти. И предложил альтернативу: она мне помогает, пишет под мою диктовку предсмертную записку, а я женюсь на Даше. В тот вечер, когда умерла Василиса Петровна, мы с Дашей подали заявление в загс.

– Еще одна обманутая!

– Отчего же? Я на ней и в самом деле женюсь. Девица из тех, кто рано или поздно сам ломает себе шею. И моя помощь тут не требуется. Я очень тонко ее солью, когда придет время. Поговорим лучше о вас.

– Завтра я все скажу присяжным и судье. И вы сядете в тюрьму за преднамеренное убийство.