Опасность со стороны сторонников самозванца и боязнь народного бунта заставили бояр искать пути соглашения с польским гетманом, так как, рассуждали они, «лучше государичу служить, нежели от холопов своих побитым быть и в вечной работе у них мучиться». Вскоре им удалось договориться в гетманом Жолкевским о призвании на престол Владислава.

Хорошо осведомленный о настроении в Москве, гетман Станислав Жолкевский не стал медлить. 20 июля он выступил из Можайска, а 24 июля стоял уже в 7 километрах от Москвы, на Хорошевских лугах у Москвы-реки. Московские бояре — князь Ф.И. Мстиславский, князь В.В. Голицын и Ф.И. Шереметев, окольничий князь — Д.И. Мезецкий и дьяки Василий Янов и Томило Луговской встретились с Жолкевским у Новодевичьего монастыря. Обсуждение условий соглашения об избрании Владислава происходило в тревожной обстановке, когда тушинцы пытались произвести нападение на Москву. Переговоры неоднократно прерывались из-за того, что к князю Мстиславскому то и дело приезжали гонцы с известиями о ходе военных действий.

17 августа 1610 г. в польском стане был подписан договор и состоялась присяга Владиславу. В основу договора было положено старое (ещё тушинское) соглашение, в которое внесены были весьма характерные изменения. Правительственные полномочия Владислава ограничивались его обязательством не решать никаких более или менее существенных вопросов «без приговора и совета бояр и всех думных людей». Кроме того, Владислав обязывался «прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве, не переменять, и московских княжеских и боярских родов приезжими иноземцами в отечестве и в чести не теснить и не понижать». Заботливо охраняя господство бояр, договор создавал прямую угрозу независимости и целостности Русского государства. Дальнейший ход событий показал всю опасность антипатриотического шага боярства.

Гетман Жолкевский был мудрый политик. С большой ловкостью используя обстоятельства, он вынуждал бояр к новым уступкам, подготовляя, по мнению московского летописца, оккупацию столицы польскими войсками: «и гетман Жолкевский боярам сказал, что король даст сына своего Владислава, а что им говорил, и то всё неправдою, хотя их тем обольстить». Жолкевский настоял на скорейшем отправлении русского посольства к Сигизмунду и включил в его состав наиболее влиятельных и опасных для польских планов бояр — князя В.В. Голицына и Ф.П. Романова, которые сами могли выступить претендентами на престол. Значительный но численности (до 15 тыс.) гарнизон в Москве, состоявший из стрельцов, Жолкевский постарался ослабить, настояв на посылке крупных отрядов для сопровождения посольства к королю, а также для борьбы с тушинцами.

Обман, совершённый боярами, был с возмущением принят дворянством. Народ волновался и «вступил с боярами в распрю, требуя перемены государя». Вновь ожили надежды на приход Лжедмитрия, и дворяне снова стали отъезжать в его стан. Волнения среди московского населения побудили стоявших у власти бояр согласиться на ввод в Москву польского оккупационного отряда. Но когда 17 сентября в город прибыл пан Гонсевский для размещения войска по квартирам, кто-то ударил в набат, и сбежался народ. Бояре стали просить польское командование отложить вступление войск в Москву. Протестовал («запрещением великим запрещал») против ввода иностранных войск в столицу патриарх Гермоген. Он собрал «великое множество» дворян и других служилых людей и обсуждал, «как бы нарушить крестное целование», т. е. фактически отказаться от приглашения на русский престол Владислава. Но князю Ф.И. Мстиславскому и другим сторонникам польской кандидатуры вместе с представителем польского командования удалось уговорить «мятежников». Четверо зачинщиков было посажено в тюрьму.

Если массы москвичей не скрывали ненависти к иноземцам, то правящие бояре стояли за польскую кандидатуру, видя в ней единственное средство справиться с волнениями. «Некие же от бояр четыре человека, — говорит летопись, — умыслили королевских людей пустить, и прежде пустили такую славу, якобы чернь хочет в Москву впустить Тушинского вора, в Коломенском стоящего».

Этими горячими сторонниками унии с Речью Посполитой были представитель знатнейшего московского боярства, дядя будущего царя Иван Никитич Романов, инициатор договора с Сигизмундом М.Г. Салтыков, тоже член старинной боярской московской семьи, и его племянник И.Н. Салтыков. Больше всех холопствовал перед интервентами «торговый мужик» кожевник Федор Андропов. Назначенный Сигизмундом в казначеи, он всецело отдался служению интересам нового господина. Человек беспринципный, Андронов использовал свой фавор у Сигизмунда для достижения личных целей. М.Г. Салтыков горько жаловался впоследствии на то, что с бояр «дела посняты», что польский резидент управляет с Андроновым, и что многие люди в Москве пострадали от него.

В ночь на 21 сентября 1610 г. поляки вступили в русскую столицу. Жолкевский расположился во дворе Бориса Годунова. Солдат и гайдуков он поставил в других боярских дворах Кремля и царском дворце; командный состав — полковников, ротмистров и др. — разместил по боярским домам в Китай-городе и Белом городе. Забрав ключи от городских ворот, Жолкевский повсюду расставил стражу из польско-литовских жолнёров (солдат), которые несли караул по стенам Белого города.

Сознавая слабость польского гарнизона и враждебное отношение к иноземным захватчикам со стороны большей части москвичей, Жолкевский стремился точно соблюдать договор и поддерживать дружеские отношения с правящими кругами Москвы. Но его совесть не могла вынести обмана. А его политика, по-видимому, вызвала недовольство Сигизмунда, который смотрел на Русское государство как на завоеванную страну. Этим объясняется назначение велижского старосты Александра Гонсевского «наместником Владислава» в Москве. В конце октября 1610 г. Жолкевский выехал из Москвы, захватив с собой в качестве пленников низложенного Василия Шуйского и его брата Дмитрия.

С отъездом Жолкевского командование польско-литовским гарнизоном в Москве перешло к Гонсевскому. В Москве остались: полк Зборовского, раньше находившийся в Тушинском лагере, полк Казановского, прибывший с королем из Польши, 6 тыс. немцев, перешедших на польскую службу с русской после битвы под Клушином, и полк Гонсевского из состава королевских войск. Четыре роты из полка Гонсевского были расположены в Новодевичьем монастыре. У Можайска для обеспечения сношений между московским гарнизоном и королевской армией стояли полки: гетманский и старосты хотинского Николая Струся.

Оккупация Москвы и назначение Гонсевского наместником Владислава, по существу, означали отказ Сигизмунда от договора 17 августа и его намерение овладеть Русским государством. Гонсевский поселился на дворе Бориса Годунова, где жил его предшественник Жолкевский. Вместе с ним в Кремле обосновались и наиболее видные сторонники польского короля: боярин М.Г. Салтыков — на дворе Ивана Васильевича Годунова; казначей Фёдор Андронов — на дворе благовещенского протопопа.

Эти два лица стали самыми близкими людьми к Гонсевскому, помогая ему своими советами в управлении столицей и подавлении народного недовольства. Андронов, Салтыков и дьяк И.Т. Грамотин были энергичными проводниками кандидатуры самого короля Сигизмунда на московский престол. Формально Гонсевский решал все дела совместно с Боярской думой. В действительности же, придя в думу, Гонсевский сажал рядом с собой своих советников — Салтыкова, Андронтова, Грамотина, князя В. Мосальского. «А нам и не слыхать, что ты с своими советниками говоришь», — упрекали Гонсевского бояре.