– Вы слышали? – тревожно вопросила Евдокия, оглядывая черный, неприглядный лес. – Что это было?

– Похоже на медведя, – ответил Ставр.

Глеб нахмурился и отрицательно качнул головой.

– Нет, это не медведь.

– Тогда кто?

– Тварь. То жуткое чудовище, которое мы продали Крысуну Скоробогату.

– Но та тварь мертва! – горячо возразил Ставр. – Я сам видел, как колья, обитые белым железом, проткнули ее тело! Ни одна темная тварь не может выжить после такого!

– Эта смогла, – коротко возразил Глеб. – Идемте. Чем дольше мы стоим, тем ближе подбирается к нам тварь.

– Ты думаешь, она идет по нашим следам? – насторожилась проповедница.

– Для меня это очевидно, – ответил Глеб.

– Мы дважды одолевали ее, одолеем и в третий раз, – гордо и яростно заявил Ставр.

Глеб внимательно взглянул на него, но возражать не стал.

– Моя очередь нести мальчишку, – сказал Ставр.

Не возражал Глеб и против этого. Вдвоем они аккуратно сняли мальчика с натруженной спины Первохода и прикрепили его ремнями к спине молодого ходока. Мальчик уже не спал; по крайней мере, глаза его были открыты, однако он все еще пребывал в какой-то странной дреме.

Путники двинулись дальше.

Почти полчаса они шли по дебрям молча. Затем Глеб, шагавший чуть впереди, поднял руку, давая своим спутникам сигнал остановиться. Он осторожно прошел к густым кустам бузины и раздвинул усыпанные черными ягодами ветви.

– Чащоба закончилась, – негромко сказал он.

– И что дальше? – взволнованно спросила Евдокия.

– Жальник, – ответил Глеб. – Старое кишеньское кладбище.

– А никак нельзя его обойти? – спросила проповедница.

Первоход покачал головой.

– Нет. Здесь вокруг много голодных прогалин. Некоторые из них совсем незаметны.

– Но раньше ходоки обходили погост, – возразил Ставр.

– После ядовитого тумана голодных прогалин стало в десятки раз больше, – объяснил Глеб. – И появились они в самых неожиданных местах. Мы пойдем через кладбище. По крайней мере, там мы знаем, чего ожидать.

Глеб опустил ветки, повернулся и обратился к своим спутникам.

– Не расслабляйтесь и будьте внимательны. Если заметите что-то странное, сразу говорите мне. – Он взглянул Евдокии в глаза. – Матушка, если увидишь живого мертвеца, не пугайся и не убегай. Просто укажи на него пальцем и стой на месте.

– Ты расправишься с ним?

– Да, я расправлюсь с ним. А если не я, так Ставр. В любом случае, пугаться тебе не стоит.

– А опасаться стоит, – сказал Ставр, и от его голоса повеяло таким холодом, что Евдокии на какое-то мгновение стало не по себе. Она поняла, что молодой ходок настраивает себя на битву и что во время схватки с упырями в нем будет так же мало человеческого, как и в его восставших из земли противниках.

– Ну, с богом! – проговорил Глеб и хотел перекреститься, но взглянул на Евдокию и передумал.

– Да помогут нам Хорс и Семаргл! – торжественно воскликнул Ставр.

Он вынул из ножен меч и крепко сжал его в руке.

– Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей! – помолилась Евдокия.

– Тронулись! – скомандовал Глеб и первым двинулся вперед.

По кладбищу они шли медленно и осторожно. Глеб – чуть впереди, с мальчиком на спине. За ним – Евдокия и Ставр. Большое это было кладбище и разноликое. Над иными могилами были водружены домовища, над другими – каменные идолы со страшными рожами, были и такие могилы, над которыми возвышались каменные христианские кресты.

Глядя на все это разнообразие, Глеб невольно задумался о том, какой же странный народ жил несколько веков назад в Кишень-граде. Это был не просто город, а настоящее «большое яблоко», плавильный котел племен и народов. Легенды гласили, что несколько столетий назад через Кишень проходило множество торговых путей, но теперь все они поросли лесами и запрудились озерами.

– Первоход, слева! – крикнул вдруг Ставр.

Глеб резко повернулся влево и увидел, как огромный упырь восстал из земли и, стряхнув с себя прах, с бесстрастным, изъеденным червями лицом двинулся к ним.

Глеб вскинул ольстру и нажал на спуск. Голова упыря разлетелась в пыль, а сам он снова рухнул в могилу.

– Глеб, впереди!

Еще один упырь вышел из-за домовища и, вытянув руки, быстро пошел на проповедницу. Вскрикнув, она попятилась и угодила в лапы третьему упырю, со скоростью землеройки выкопавшемуся из земли и ринувшемуся на Евдокию сзади.

Глеб выстрелил в того, что был впереди. Упырь остановился и изумленно уставился на свою развороченную выстрелом грудь. Ставр рубанул мечом третьего и отсек ему голову. Евдокия с криком вырвалась из гнилых лап упыря, споткнулась, но удержала бы равновесие, но тут почва ушла у нее из-под ног, и она, подняв облако пыли, вместе с осыпающейся землей рухнула в черный зев могилы.

Ставр, прыгнув вперед, успел схватить ее за руку. Глеб, движения которого были стеснены из-за привязанного к спине мальчика, расправился еще с одним упырем – древним, как сам Кишень-град, давно превратившимся в груду окаменелых костей. Ударом приклада Глеб снес упырю нижнюю челюсть, а вторым ударом размозжил ему грудную клетку.

Услышав отчаянный визг Евдокии, он обернулся и увидел лежащего на земле Ставра, который изо всех сил старался вытянуть проповедницу из могилы. Упырь висел у нее на ногах и, цепляясь костлявыми пальцами, пытался добраться до ее шеи.

Глеб шагнул к могиле, вскинул ольстру и выстрелил твари в изъеденное червями лицо.

Вместе со Ставром они легко вытянули Евдокию из могилы и огляделись. В трех саженях от них еще один упырь выбирался из земли.

– Никак не угомонитесь, твари? – яростно крикнул Глеб и сшиб ближнего упыря выстрелом из ольстры.

Еще несколько упырей закопошились среди домовин, крестов и древних надгробий.

– Бежим! – крикнул Глеб и, схватив белую от страха Евдокию за руку, подтолкнул ее на заросшую травой тропку.

Все страшнее и темнее становился лес по мере приближения к мертвому городу. Шагая по гнилому валежнику, Рах с неприязнью и опаской поглядывал на деревья и был готов в любую секунду выхватить из чехла выжигатель.

Воевода Видбор шел вперед, не глядя по сторонам. Его широкая спина, облаченная в рубаху и блестящую, как чешуя, кольчугу, маячила перед Рахом, подобно мерцающему столпу, который вел евреев по пустыне.

Видимо, где-то неподалеку были болота, потому что по земле стлался белесоватый туман. Местами он так густо покрывал землю, что Рах не видел не только своих сапог, но даже собственных коленей.