Эти не убегут. Эти дождутся его смерти. Обязательно дождутся. А потом обглодают его тело до самых костей. Хотя… может, у него и костей-то никаких нет? Может, весь он – сгусток мускулов, силы и гнева? Слепое порождение ада! Ну да, слепое. Вот ведь и крысят этих он видит вовсе не глазами. Их образы – всего лишь переплетенья издаваемых ими запахов.

Крев снова усмехнулся и попробовал приподнять голову. Боль прожгла его тело дюжиной раскаленных стрел и заставила снова опустить затылок на дубовую доску. Крев расслабился и закрыл слепые глаза, которые лишь имитировали зрение, обманывая окружающих и его самого.

Внезапно он заметил, что один из падальщиков сдвинулся с места и стал осторожно к нему подбираться. Крев затаил дыхание. Если эта дрянь приблизится к его голове, он схватит ее зубами и откусит ее мерзкую башку! Мысль об этом доставила Креву мрачное удовлетворение.

Падальщик тем временем продолжал медленно и осторожно подбираться к Креву. Остальные твари сидели на корнях дерева, с интересом и волнением наблюдая за своим сородичем.

Ближе… Еще ближе… Вот крысеныш поднял свою бульдожью мордочку и принюхался. Крев затаил дыхание. Только бы тварь полезла к его голове. Тогда он хоть что-то сможет сделать. Но если падальщики начнут обед с его лап или живота – они просто сожрут его заживо, и все, что ему останется, это выть от дикой боли.

Падальщик опустил мордочку и засеменил к голове Крева. И тут Крев резко дернул головой, схватил крысенышка зубами и принялся с хрустом перемалывать ему кости.

Он был уверен, что сумеет этим отпугнуть остальных зверьков, но маленькие твари остались на местах. Они с любопытством наблюдали, как Крев пожирает их собрата.

И тут что-то произошло. По телу Крева пробежала теплая волна, и он вдруг ощутил прилив странных сил. Даже боль стала не такой изматывающей. Повинуясь необъяснимому импульсу, Крев напрягся – и вдруг из его сплющившейся под тяжестью решетки груди вырвался наружу крохотный черный отросток, похожий на лапку. Лапка сжала пальцы-коготки в кулак и снова их разжала.

Крев попытался сообразить, что же все это означает? Он сожрал падальщика, и тело его, быстро переварив пищу, заставило белки жертвы служить себе? Молниеносный метаболизм. Лапка пока мала, но если он сожрет еще пару этих тварей…

Крев облизнул тонкие губы черным языком и осторожно взглянул на падальщиков. Теперь он боялся, что они разбегутся, лишив его единственной возможности на спасение. Но зверьки, похоже, не думали убегать.

Крев напрягся, мысленно досчитал до трех и сделал выпад. Его лапка метнулась к беспечным падальщикам, схватила пару зверьков и быстро швырнула их в рот.

Крев разжевал тонкие кости падальщиков и хотел схватить еще одного зверька, но мерзкие твари с отвратительным писком разбежались.

Что ж, придется работать с тем, что есть. Крев сосредоточился и послал своему телу мысленный приказ. И тотчас лапка его стала расти. Не прошло и десяти секунд, как тонкий стебелек, выросший у Крева из груди, превратился в черную человеческую руку. Пальцы новоиспеченной руки судорожно сжались, затем разжались снова. Она была готова к действию.

Так. Крев слегка расслабился и перевел дух. Легкое онемение прошло, и теперь он ощущал свою руку так, будто она была у него всегда. Но это только начало работы. Основная ее часть впереди.

Отдохнув и собравшись с силами, Крев протянул руку к ближайшему штырю, крепко обхватил его и потянул вверх. Адская боль пронзила все тело, но Крев не сдался и не ослабил хватку.

Медленно, но верно страшный штырь выходил из тела. Секунда… Еще одна… И вот наконечник из белого железа с чавканьем вышел из черной плоти.

Крев полежал неподвижно, ожидая, пока острый приступ боли утихнет… Так. Теперь можно продолжать.

Осторожно, словно боясь спугнуть удачу, протянул он руку ко второму штырю… Усилие… Еще одно… И второй штырь вынырнул из окровавленной плоти.

Так – медленно, неторопливо и осторожно – вынимал Крев из своего тела ядовитые жала. Наконец последний штырь покинул бедро Крева. Хрипло вздохнув, Крев вытянул измученное тело и замер, ожидая, пока боль из острой и обжигающей превратится в тупую и тянущую.

Через пару минут он почувствовал облегчение. Тело его было изранено, но свободно. Однако он потерял много крови, и теперь телу нужно восстановиться. Но как?..

Сильнейший спазм скрутил его желудок, и Крев пережил приступ невероятного голода.

Голод! Как только Крев вспомнил о нем, все человеческое стало уходить из него. Не прошло и минуты, как голод, заслонив собою остальные чувства, снова превратил его в огромного, свирепого, безжалостного зверя.

Крев поднял морду к небу и, сотрясаясь от голодных спазмов, хрипло провыл, цепляясь за остатки человеческого разума:

– Господи, помоги мне!

И почти сразу же услышал странное похрюкивание. Опустив голову, он втянул трепещущими ноздрями воздух и оскалил пасть. К нему приближались темные твари. Отвратительные, пропахшие гнилью и разложением, полные злобы, ярости и такого же нечеловеческого голода, как и он.

Крев поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие, и, слегка пошатываясь, направился навстречу тварям. Он уже знал, что их четверо и что все они похожи на людей.

Силы стремительно покидали Крева, и он понимал, что если не примет битву и не победит тварей, то умрет. А потому готов был биться насмерть.

Не успели его ослабевшие ноги прошагать и двух саженей, как из леса вышли четыре упыря. Увидев Крева, они на мгновение остановились, затем оскалили безобразные рты и торопливо двинулись к нему. Запах крови, все еще сочащейся из ран Крева, привлек и раззадорил упырей. В нем они увидели не опасного зверя, а истекающую кровью жертву.

Крев усмехнулся: что ж, ребята, подходите.

Новый голодный спазм заставил его ускорить шаг. Через несколько секунд Крев с ревом бросился вперед и сошелся с четырьмя голодными, злыми упырями в смертельной схватке.

Лес вокруг становился все мрачнее и непригляднее. Под ногами чавкала мокрая земля и трещали влажные ветки. Глеб шагал чуть впереди, оглядывая лес и изучая траву под ногами, что не мешало ему яростно спорить с матушкой Евдокией.

– Твой бог умер, – заявил он угрюмо. – Умер, понимаешь?

– Бог не умер, – возразила Евдокия. – Его убили.

– Не все ли равно?

– Нет, это не все равно. Но не об этом я постоянно думаю, а о том, что он воскрес. И эта мысль помогает мне жить, когда я вижу, как люди убивают людей и втаптывают друг друга в грязь. Воскрешение доступно всем. Даже самым заклятым злодеям. Нужно только не вертеть головой по сторонам, а взглянуть вперед – дорога видна и открыта.

Глеб поморщился.

– Опять эти банальности. Нет никакой дороги, матушка. А если и есть, то приводит она не в рай и не в царство божие, а в очередное Гиблое место.