«Зачем я это делаю?» – мысленно спросила она себя и тут же получила ответ.

«Потому что хочешь закончить эту дурацкую игру в загадки», – сказал ей внутренний голос.

По мере того как действовали руки Линды, внутренний диалог в ее сознании продолжался.

«Но я ведь тревожу покой мертвой судьи!»

«Зато ты дашь профессору новую подсказку, которая приведет его к убийце, и тем самым спасешь чью-то жизнь».

«Или обреку на верную смерть…»

«Но ты хотя бы сможешь предупредить людей».

Дальнейший ход мыслей молодой женщины сводился к тому, что если бы ей удалось проинформировать о происходящем на острове мэра, то тем самым она, конечно, спасла бы собственную шкуру. Но только свою! Зато вызвала бы панику среди оставшихся на острове жителей, отрезанных от остального мира непогодой. Иного, когда они узнали бы о том, что Гельголанд оказался во власти серийного убийцы, ожидать было нельзя.

«Херцфельд сказал, что это кампания мести направлена лично против него и всех, кто связан со старым делом», – вновь начался внутренний диалог в мозгу Линды.

«Да? И почему же тогда среди жертв оказался Эндер?»

«Потому что он вмешался, как и я. Так что, если я предупрежу жителей острова до того, как Херцфельд обнаружит убийцу и найдет свою дочь, то скорее поставлю эту девушку под угрозу, чем окажу помощь».

Линда со вздохом пожала плечами. Этот внутренний диалог мог продолжаться до бесконечности, но в конечном счете ей все равно пришлось бы прийти к единственному выводу – оставаться в морге означало рисковать собственной жизнью, а бегство из него ставило под удар жизнь дочери Херцфельда. Для спасения Эндера и защиты оставшейся на острове части населения требовалась помощь извне, которую профессор обещал предоставить в течение последующих двух часов.

«Что ж, профессор, два часа можно и подождать. Меня не интересует, как ты сдержишь свое обещание, но в течение этого времени я буду помогать тебе, а потом извини, меня здесь не будет», – решила она.

Линда поднесла свои наручные часы под луч света от фонарика, чтобы засечь время, радуясь в душе, что потолочное освещение перестало работать. При таком свете она была избавлена от необходимости наблюдать те ужасающие подробности своих действий, которые ей предстояло совершить с трупом на секционном столе. О них можно было теперь только догадываться.

Восковая кожа, трупные пятна, окровавленная внутренняя часть бедер, покрытая запекшейся кровью палка – всего этого молодая женщина уже просто не видела.

Как бы то ни было, Линда задрала юбку у трупа выше бедер и в полутьме едва различила обломок деревянного черенка, торчавшего примерно на пятнадцать сантиметров из заднего прохода судьи. Она схватилась за деревяшку, показавшуюся ей грубой на ощупь, и только тогда поняла, что забыла надеть перчатки.

«Ну и ладно, теперь уже все равно».

В тот момент ее заботило только аккуратное вытягивание обломка из трупа. Дело заключалось в том, что уже практически сразу, правда при довольно робкой попытке вытащить палку, она ощутила на удивление серьезное сопротивление. Тогда, преодолевая отвращение, Линда принялась осторожно дергать палку из стороны в сторону, чтобы растянуть окоченевшие мышцы трупа. При этом появившиеся в результате таких действий чмокающие звуки показались ей похожими на те, которые возникали тогда, когда она старалась выжать последние остатки геля для душа из пустой бутылки.

Линда остановилась, дождалась, пока ее неровное дыхание немного успокоится, и одним рывком вытащила орудие убийства.

«Похоже на карандаш какого-нибудь великана, – пронеслось у нее в голове, когда она взглянула на заточенный конец обломка черенка. – Какой злодейский способ убийства!»

От такой мысли Линда содрогнулась, затем, недолго думая, обтерла палку о халат, направила луч света от фонарика прямо на обломок и прочитала сообщение, неуклюже вырезанное на дереве.

– 53666, а после 435 736 490, – повторил Херцфельд длинную череду цифр, продиктованных ему Линдой.

Они уже съехали с автомагистрали A-24 и по дороге А-1 мчались дальше мимо Гамбурга к побережью Северного моря. Несколько минут назад Ингольф проснулся и был в состоянии снова говорить. Однако он беспрерывно моргал своими усталыми глазами и каждые две минуты тщетно пытался подавить зевок – сказывались последствия переохлаждения и пережитого шока. Ведь его организму требовалось достаточно много времени, прежде чем он окончательно с этим справится.

– Похоже на номер заграничного телефона, – пробормотал Херцфельд, моргая фарами, чтобы побудить едущего впереди водителя уступить дорогу.

– Я уже пробовала дозвониться, – смиренно ответила Линда. – Однако соединения не происходит. Возможно, не хватает нужного кода. Я слышу только короткие гудки, как будто номер занят. При повторном наборе происходит то же самое.

– Не вырезал ли Мартинек на черенке еще один номер?

– Да, на самом конце, который торчал в ее теле, – с отвращением в голосе ответила она. – Если я правильно разобрала, это цифры 908920 705 318 451.

– Записал? – тихо спросил Херцфельд Ингольфа.

В ответ тот только устало кивнул. Без очков, которые практикант потерял в озере, и с прилипшими к голове вместо аккуратной прически волосами он еще больше походил на опоздавшего на первый урок проспавшего школьника. Блокнот в кожаном переплете, который фон Аппен держал в руке, еще больше усиливал это впечатление.

– Эти цифры могут означать все, что угодно, – заявила Линда. – Номер кредитной карты, счета, сейфа или пароль.

– Точки, – добавил Ингольф.

– Что? – одновременно переспросили Херцфельд и Линда.

– Точки, – повторил практикант и подчеркнул два ряда чисел в блокноте.

– Чей голос я слышу? – поинтересовалась молодая женщина.

Только сейчас до Херцфельда дошло, что он до сих пор ничего не сказал Линде о своем спутнике.

– Это Ингольф фон Аппен, – пояснил профессор тоном, который ясно давал понять, что сейчас не время для более подробных объяснений. – Он работает со мной в институте, а сейчас выступает в роли моего водителя.

– Ясно, а что он сказал?

Профессор посмотрел на блокнот, в котором Ингольф подчеркнул два ряда чисел. Херцфельда словно парализовало – ему никак не удавалось сосредоточиться, и из его рта слова вылетали разрозненно и с большим трудом.

– Точки? Где? – еще раз переспросил он.

Ингольф закатил глаза, а потом с видом, как будто разъясняет элементарные вещи какому-то неучу, заявил:

– Их обозначают цифры. Но здесь явно не все.

– Минуточку, – услышав его ответ, сказала Линда.

Ее голос отдалился, и в телефоне послышался шум льющейся воды.