Никакого подобия «святых врат» нет: в монастырь попадают через небольшую дверь в стене, около которой собрались несколько человек. Вскоре калитка открылась и, пригнувшись, нынешние паломники подобно тысячам древних пилигримов, вошли внутрь. Гуськом за привратником прошагали в главный храм-кафоликон. Гулко отдавались в пустом пространстве наши шаги по каменным плитам. Литургия шла на греческом. Монотонное греческое пение одного-единственного монаха непривычно русской душе. Но чтобы в этом полуторатысячелетнем храме, хранителе великих святынь и церковных древностей, грянул бы какой-нибудь наш соборный хор — такого и вообразить невозможно. Тихо шла служба, и молиться было легко. Спокойно поставила свечи, медленно прочла свой синодик. В древние ливанского кедра церковные врата вошла группа румын, женщины тихо расселись по стасидиям, мужчины чинно выстроились вдоль стен. Я почувствовала умилительное благоговение, которое старец Паисий определяет как «страх Божий, духовную чуткость и особое доброе чувство к Богу». Редчайшие минуты, которые были положены в копилку и моего духовного опыта; теперь о них вспоминаешь как о потерянном рае… Наверное, это и должна была я опытно пережить там, где продолжает расти живая святыня — куст Неопалимой купины. Вот, значит, что я «забыла» на Синае!.. Редко кто из наших паломников имеет возможность присутствовать на литургии в том месте, которое Господь освятил Своим присутствием, явившись Моисею в несгорающем кусте терновника, которому уже более трех с половиной лет. И это само по себе чудо!

Лишь к самому концу утренней службы первые паломники заканчивают свой спуск: редко кто после ночного восхождения находит силы зайти в храм. В это время из алтаря для поклонения выносят два ковчежца с мощами великомученицы Екатерины, после чего каждый паломник получает от монаха то самое кольцо святой Екатерины с изображением сердца и словами ΑΓΙΑ ΑΙΚΑΤΕΡΙΝΑ (святая Екатерина).

Только три средних лет женщины из нашей группы оказались в этот момент в храме. Раскрасневшиеся и счастливые лица — преодолели себя, дошли до вершины, увидели божественную красоту синайского рассвета…

— Больше ни за какие коврижки не пойду, очень тяжело, — сказала прихрамывающая.

— Не зарекайся! — засмеялись другие. — Бабульки наши доковыляли, одна только в гостинице и осталась, побоялась идти, давление… Вот жалеть-то будет!

— Нет, надо всё по силам делать. Экстрим, к чему?! Бог везде.

С этими женщинами по окончании литургии мы попали вместе с румынами в придел Неопалимой купины, устроенный над ее корнями. Сняли по традиции обувь. Не знаю, как у них, но у меня мурашки по спине забегали от великого таинства этого места… Как я могла отказываться от этой поездки, уму непостижимо…

За завтраком бурно обсуждалось восхождение — мне этот восторг был уже знаком. Самой невероятной новостью было то, что две восьмидесятилетние женщины безо всяких кемелов сами дошагали до вершины. И даже мученицами не выглядели. Это вам не в сериал тыриться! Вот что делает благодать Божия. Жалели меня и еще одну восьмидесятилетнюю учительницу, которой стало плохо после семичасовой задержки на границе. А мне, в свою очередь, было жаль тех, кто не смог помолиться на утренней службе в самом древнем монастыре христианского мира и попасть в придел Купины.

Когда до отъезда оставалось с полчаса, вдруг открылось то главное, ради чего ангел-хранитель и привел меня на Синай. Но я опять не сразу поняла и не вдруг согласилась…

Уже сложив свои вещички в автобусе, стояла я снаружи, в последний, как думала, раз оглядывая величественные горы, древние монастырские строения, вдыхая густой воздух пустыни.

— Наталья, вы с нами не поедете, — услышала я голос монахини Р.

— Приказано здесь умереть? — пошутила я.

— Нет. Вам дадут проводника, и вы пойдете к отшельнице Марии, ученице старца Паисия.

— Зачем? — испугалась я.

— Как — зачем? У вас же есть проблема? С фильмом…

— Кажется, уже нет…

— Есть, есть, — улыбнулась матушка. — Вам надо с ней посоветоваться. Она, правда, говорит на английском. Ничего, поймете с Божией помощью…

— Вы меня подождете? — смутилась я.

— Зачем же нам вас ждать… До скита отшельницы километров семь. Есть договоренность с Мусой, он поселит вас на сутки в одноместном номере. А завтра сядете на такси, доедете до израильской границы. Такси восемьдесят долларов, если у вас нет, я вам дам.

— Восемьдесят долларов? — Меня словно парализовало, но не из-за денег.

Читали мы, что паломничество есть религиозный подвиг. Раньше человек оставлял свой надежный мир — дом, семью и становился «в путь шествующим» — беззащитным. А мы, паломники последних времен: приехали, покормили, поднялись, увезли. А если один остаешься, без автобуса, сразу страх берет. И никаких тебе духовных запросов. Эх, паломница! Туристка… А я-то размечталась…

— Тридцать за номер и двадцать от границы до Иерусалима доехать… Долларов сто пятьдесят всего, — продолжала арифметику наша гид. — Вытаскивайте свои вещи, пошли к Мусе.

— Только за послушание… — согласилась я с каменным сердцем.

Группа нога за ногу подтягивалась к автобусу — ведь сутки не спали. Вокруг нас организовался кружок слушающих.

— Так вот почему хитрая Наталья не пошла на гору. Силы берегла для такого дела… — сказал кто-то из наших. — Я бы сейчас не задумываясь пошел к той Марии. Везет же некоторым!

— Мне, например, — мягко перевела разговор матушка. — Такой хорошей группы еще не попадалось… Ни разу не спросили, будем ли купаться в Красном море… Первейший вопрос, когда люди на Синай едут…

— Неужели на это еще время тратить? — загалдели довольные похвалой паломницы. — Ну, народ, зачем только едут!

Монахиня Р. сопроводила меня в офис директора гостиницы, представила Мусе. Тот согласно закивал, позвал кого-то, и через минуту появился мой проводник — бедуин лет двадцати. Он переговорил с Мусой и сказал мне на русском:

— Дватцать доляр.

Мусса вручил ему ключи. Симпатичный бедуин подхватил мою сумку и потащил в новый номер. Я было рванула за ним, но Муса затормозил, пропел под Боба Марли:

— Don’t worry, be happy. — И перевел: — Не парься, буть счастливий.

Я вдруг поняла, что всё правильно, всё как надо… И ничего я «не забыла» на Синае. Господь по Своему всеблагому Промыслу открывает всё новые и новые духовные горизонты. Только благодари!

— Пойдем с группой проститься, скажите им что-нибудь ласковое, они такие уставшие, — попросила матушка.

— Что я могу сказать, если даже на гору с ними не поднялась…

— Ну, что-нибудь, — улыбнулась матушка. — Постарайтесь!

Пока шли к автобусу, она удивила новым для меня открытием. Оказывается, скит Марии-отшельницы расположен рядом с местом аскетических подвигов знаменитого Иоанна Лествичника — святого шестого века. И в его каменную пещерку-келью можно зайти, взяв у какого-то абуны (отца) Михаила ключ.