Ничто не могло поправить положения, поэтому Элиас пошел в свою спальню и разрыдался.

В Кадвалладере воцарилась жуткая тишина, заглушившая все скрипы и стоны, словно снег погрузил поместье в глубокую дрему. Даже тлеющие камины, казалось, молили об отдыхе, но Элиас не спал. Он бродил по комнате, пока чернота ночи не сменилась серым, а затем голубым светом.

Миссис Кейперс уже вовсю трудилась на кухне, придумывая рождественский завтрак, чтобы удовлетворить желудки хозяев после игры в мяч. Возможно, она подскажет Элиасу, что делать дальше, поможет решить, стоит ли ему держать язык за зубами или разоблачить Себастьяна и вдову де Клэр.

Элиас сменил жилет и пиджак, затем нанес на шею одеколон. От него все еще пахло потом и несвежим дыханием. Ему нужно было помыться. Ему нужно было забраться под одеяло и проспать весь день. Усталость засела в его теле, как кирпич, и навалилась на него.

Он сел на кровать и прислонился к изголовью, откинувшись на подушку. Он должен рассказать Джозефине о том, чему стал свидетелем. Она заслуживала того, чтобы узнать об интрижке до того, как о ней станет известно. Но как он мог сообщить эту новость, не причинив ей огромной боли?

Никакое изложение правды не могло смягчить то, что сделала ее мать.

К тому времени, когда Элиас проснулся, утро из голубого превратилось в золотое. Он скатился с кровати и бросился к двери. Завтрак уже должен был быть подан, а значит, Элиас не успеет поговорить с миссис Кейперс до того, как увидит Себастьяна. Дарлинги ожидали, что он будет присутствовать на трапезе. Такова была рождественская традиция. Правда, ему придется держать себя в руках, поскольку всплеск эмоций может заставить его броситься на кузена с кулаками.

Элиас прошел в столовую и остановился на месте. Китти и мисс Карел сидели за столом, а Фитц возился на полу. Они обедали вдвоем, окруженные тарелками с дымящейся едой.

– Где все? – спросил Элиас, его сердце бешено колотилось, когда он рассматривал нетронутые тарелки и столовое серебро. То, что заставило взрослых пропустить завтрак, оставило после себя зловоние – ноющее ощущение катастрофы.

– Дамы ушли в гостиную, – сказал Фитц, развалившись на ковре, его панталоны сбились на коленях. – Папа и дядя Уэлби уехали несколько часов назад.

– Они ищут Себастьяна и вдову де Клэр, – сказала Китти. Она повернулась на стуле и посмотрела на Элиаса опухшими глазами. Ее выражение лица подтвердило его опасения.

Себастьян и вдова де Клэр сбежали вместе.

– Тупицы. Они далеко не уйдут, не по снегу.

Госпожа Карел сгорбилась над тарелкой с кашей. Она схватилась за лоб, возможно страдая от последствий слишком большого количества вина.

– Передайте, пожалуйста, сахар.

Китти передала гувернантке сахарницу. Она снова взглянула на Элиаса, ее нос покраснел.

– Себастьян сбежал с вдовой, – прошептала она. – Он утверждает, что любит ее.

Элиас сжал кулаки.

– Откуда ты знаешь?

– Он прикрепил записку к двери своей спальни. – Китти подняла чашку с чаем и отпила из нее. Она выглядела так, будто была не в своей тарелке, ее кудри были нечесаными, лицо бледным и с красными пятнами.

– Джозефина, – вздохнул Элиас. – Где Джозефина? – Он моргнул, пытаясь переключиться, но в голове у него вихрем пронеслись воспоминания о Себастьяне и вдове де Клэр.

– Мама отвела ее в гостиную, – сказал Фитц.

– Она знает? – Элиас вздрогнул, почувствовав давление в груди. Джозефина получила новости вместе со всеми. Она проснулась сегодня утром, возможно, довольная прошедшей ночью, и узнала, что ее мать сбежала с ее суженым. Должно быть, эта информация стала для нее шоком, мучительным ударом. Действительно, вдова де Клэр не знала об отношениях Джозефины с Элиасом. Она допустила роман с Себастьяном, полагая, что ее дочь выйдет за него замуж. Как могла мать быть такой жестокой?

Элиас повернулся и зашагал по коридору. С каждым шагом дом превращался в тоннель, в одном конце которого стоял Себастьян и ухмылялся, шепча: «Ты должен был это предвидеть». Конечно, Элиас должен был понять, что пара попытается убежать. Он мог бы предотвратить это безумие, если бы не молчал.

Миссис Дарлинг вздрогнула в кресле, когда Элиас вошел в гостиную. Она и леди Уэлби сидели напротив Джозефины, а служанка порхала по комнате, выщипывая еловые иголки из ковра.

– Ты слышал? – спросила она.

– Да. – Элиас присел рядом с Джозефиной, которая сидела в шезлонге, неподвижная, как камень. Он посмотрел на ее лицо – темные круги под налитыми кровью глазами, безучастное выражение. Новость сломила ее дух.

Как разрушительно, ведь она была самым добрым человеком из всех его знакомых.

– Себастьян издевается надо мной, – проворчала миссис Дарлинг. Она положила ноги на пуфик и облокотилась на книгу. – Как он мог так поступить?

– Эта женщина воспользовалась им, – сказала леди Уэлби, ее брови поднялись в ханжеские пики. – Вдовы охотятся на молодых мужчин, особенно тех, у кого есть состояние. Я читала о подобных случаях в газете. Только в прошлом году вдова мистера Бошампа сбежала с джентльменом, которому не исполнилось и двадцати. – Она неодобрительно поджала губы. – Действительно, не вините своего сына, ведь мужчины не могут устоять перед соблазном зрелых женщин.

– О, я очень виню его, этого паршивого мальчишку. – Миссис Дарлинг вытирала нос подолом фартука и хныкала, пока леди Уэлби разжигала огонь. – Я не понимаю. Он был обручен с дорогой Джозефиной. Посмотрите на нее. Она восхитительна.

Джозефина смяла платок между ладонями. Она посмотрела на Элиаса, ее плечи поникли.

– Где ты был?

– Не там, где следовало, – прошептал он. Его легкие горели, как будто между ним и Джозефиной был океан тишины, и он тонул в нем.

Она потянулась к его руке.

Элиас обхватил пальцами ее костяшки. Миссис Дарлинг и леди Уэлби должны были заметить это прикосновение, но Элиасу было все равно. Ему не нужно было беспокоиться. Себастьян разорвал помолвку, что давало Джозефине право выйти замуж за того, за кого она пожелает.

– Мы должны сохранять надежду, – со вздохом сказала миссис Дарлинг. – Возможно, наши мужья обнаружат Себастьяна и вдову де Клэр раньше…

– Я боюсь, что уже слишком поздно. Они уже могли пожениться. – Леди Уэлби взглянула на Элиаса, выражение ее лица было суровым и возмущенным, словно она винила его в случившемся.

Джозефина вздрогнула.

– Пересядь поближе к огню, – сказал Элиас. – Я принесу тебе чего-нибудь согреться.

– Останься. – Джозефина вцепилась в его руку, ее ногти впились в его рукав. Она смотрела на него со слезами на глазах. – Пожалуйста, не уходи. Я в порядке, правда. Просто озноб.

В боли, в одиночестве иногда все, что нужно, это почувствовать, что тебя видят.