она вздохнула.

— Иди ко мне, пташка, — позвал Эдвин, — уверяю тебя, я ублажу тебя не хуже твоего тощего рыжего мага. И когда я побываю у тебя между ног, ты поймешь, как это делают особы королевской крови.

Камилла передернулась.

«Даже слова у него… грязные, как и мысли».

И, подойдя ближе, стиснула челюсти и опустилась на колени.

— А, вот как? — прошипел Эдвин, — вот что ты выбрала, дура? ну тогда… приступай.

он вытянул вперед ногу, и Камилла, зажмурившись, безмолвно коснулась губами начищенного носка его сапога. на самом деле, ничего ужасного. И отец и матушка одобрили бы. не то, что она целует кому-то сапоги, а то, что не предала ни себя, ни того, кого успела полюбить…

Внезапно Эдвин больно дернул ее за волосы, заставляя поднять голову. Его лицо оказалось совсем близко, бледное, перекошенное в ярости. И принц, брызжа слюной, прошипел:

— можешь привыкать стоять на коленях, маленькая сучка. Я найду, чем тебя занять.

В следующий миг он резко отшвырнул ее от себя, вскочил с кровати и выскочил за дверь. Камилла, кряхтя, преодолевая головокружение, кое-как поднялась, дошла до кровати и села. Последние силы покинули ее, но она знала, что в ближайшее время не заснет. Почему не приходила больше та женщина в платье цвета чая с лимоном? Вдруг что-то случилось?

«Я не выйду за него замуж», — подумала Камилла.

Или… или придется выйти, чтобы сохранить жизнь Аларику?

но так она все равно предаст их обоих. Принял бы Аларик такую жертву? Камилла не знала. она уже ничего не знала, мысли путались, и во рту горчило от вкуса ваксы, которой были наполированы сапоги его высочества.

Эдвин никогда не думал, что это будет так остро, так больно — словно бритвой по запястьям или босиком по битому стеклу. Более того, он никогда и предположить не мог, что это случится именно с ним — с ним, роскошным, уверенным в себе, завтрашним королем.

он, провались все к вергам, никогда не думал, что какая-то нищая пигалица привяжет его к себе на крепкий поводок, и — уж что совсем невероятно — предпочтет ему какого-то темного мага, у которого нет ничего, а сам он — часть ковена.

И это оказалось действительно… больно.

В груди словно кипела смола, не находя выхода, распирая, заставляя кровь ухать в висках, а кулаки сжиматься.

Вот, значит, как!

Эта дура предпочла целовать его сапоги!

Да он… он отдаст ее солдатне, чтоб понимала. он выставит ее голой на городской площади. отрежет магу уши и пришлет их ей в шкатулке…

Ветер хлестал в лицо, когда Эдвин, пригнувшись к лошадиной шее, мчался во дворец. И охрана терялась где-то сзади, не поспевая, но было на все наплевать. Из-за ветра слезились глаза, все плыло, а в груди жутко бухало: «сдохни, маленькая тварь». Зря только на нее зелье потратил. надо было, чтоб она и дальше спала, и умерла во сне — действительно умерла! И тогда, наверное, ему было бы легче…

Уже во дворце, вихрем пронесясь по пустым залам, Эдвин заскочил в спальню, содрал с плеч нарядный камзол и швырнул его на пол. Его трясло, перед глазами прыгали цветные точки.

Да как так-то?

Что она о себе возомнила?

История на балу так ничему и не научила? особенно тому, что некоторым людям вообще не принято отказывать…

— Дура, — сквозь зубы процедил Эдвин, — верги, какая дура… Заносчивая дура!

он метался по спальне. Хотелось что-нибудь разбить, разорвать в клочья, избить кого-нибудь. А он ей ещё рассказал о том, почему убили родителей. Да не нужно было ничего говорить, нужно было бросить ее на постель, задрать юбки и показать, кого надо слушаться!

Эдвин остановился посреди комнаты, отметил про себя, что уже несколько раз протоптался по брошенному камзолу… плевать. он король, будущий король, и таких расшитых камзолов будет столько, сколько он пожелает!

однако… нужно было как-то успокоиться.

Ведь не может же какая-то нищая дура так испортить настроение?

он остановился рядом с кроватью, закрыл глаза, стараясь дышать медленно и размеренно. Сердце постепенно успокаивалось, переходя с суматошного бега на размеренный ход. Вергова девка. И почему каждый раз, когда он ее видит, то кажется, будто она сияет? мягкими жемчужными отблесками. И глаза чистые и спокойные, сияющие, как пара бриллиантов…

«Сентиментальная чушь», — Эдвин фыркнул.

К нему постепенно возвращалось самообладание, и он уже начинал удивляться тому, почему отказ Камиллы привел его в такой бешенство.

он еще постоял немного, перекатываясь с носков на пятки, уперев руки в бока, и внезапно расхохотался. А что? он все равно на ней женится. но если раньше он представлял себе это как снисходительное такое покровительство, то теперь… о-о, Камилла Велье пожалеет, что не умерла тогда, в лесу. Потому что — да, он будет беречь свою королеву… на людях, естественно. А когда их не будут видеть, то будет пользовать эту девку, как последнюю подзаборную шлюху.

Чтобы понимала, кому можно отказывать, а кому — нельзя.

И Эдвин мгновенно представил себе Камиллу, заплаканную, обязательно на коленях. он ее ударит — обязательно, разобьет губы, и она будет всхлипывать, давиться слезами — великолепное зрелище. И когда он сполна насладится ее унижением, то заставит делать то, что делают все шлюхи: им ртом лучше работать, чем говорить.

Реакция тела на воображаемые сцены унижения Камиллы Велье была столь однозначной, что Эдвин даже испугался. Верги. так нельзя. Король должен быть… хладнокровным. Хотя бы чуточку. Король не должен воспламеняться, как хорошо промасленная пакля, только от одних мыслей, как прелестный ротик Камиллы Велье сомкнется мягким кольцом на его члене. Проклятая девка! Да что ж его так ведет только от одних мыслей о ней? Лучше бы в самом деле ее убить…

«Спокойно, — подумал Эдвин, — она и так умрет, потому что твоя месть за отказ будет ужасной. но умрет после того, как удовлетворит все твои фантазии».

но уязвленное самолюбие по-прежнему требовало выхода, и Эдвин уже знал, куда отправится через несколько минут.

* * *

он пошел туда сам, без охраны — не нужны сплетни вокруг таких дел, как это. И бояться нечего: два верных человека ждут на месте, и сделают все, что только он прикажет.

Переодевшись и умывшись, Эдвин неторопливым шагом двигался в левое крыло дворца — там отец любил селить любовниц, некоторых даже силой, отбирая у семей… мало кто возражал, а если и возражал, то недолго. одного графа, возмущенного участью супруги, король выслал куда-то на север, в болота, где тот благополучно и помер. Другой… который закатил скандал, был найден мертвым в собственной постели. Папаша был тот еще весельчак, в этом не откажешь.