Скоро братья стали живой легендой, и Зоррос не мог на них нарадоваться. Потом Льют познакомился с Гретой и вскоре женился на ней. Это было маленькое чудо — девушка оказалась такой же гибкой, быстрой и смелой. Братья научили ее всему, что умели сами, а потом, одного за другим — каждого из пятерых детишек, которых она родила Льготу, начиная с близнецов. Стоит ли говорить, что «Летающие Фоксы» пользовались успехом везде, где бы ни выступал цирк.

«Что случилось с Льютом?» — мысленно спросила Элисса. До сих пор ей и в голову не приходило прервать его повествование, неторопливое, как движение их фургона по дороге.

«Он погиб», — в голосе клука звучала боль.

«Несчастный случай?»

«Не случай. Этого можно было бы избежать, если бы не мое упрямство и любовь к риску».

Элиссе казалось, что она касается открытой раны. Наверно, не стоит настаивать… но что-то внутри требовало: «Ты должна знать».

«Расскажи».

Саксен Фокс молчал. Скоро тишина стала невыносимой, но Элисса не позволяла себе ни окликнуть его, ни сменить положение. Она лишь украдкой покосилась в сторону клука и увидела, как он пытается сдержать слезы.

«У нас был номер — я назвал его «Полет». Очень опасный. Льют прекрасно владел телом в воздухе, словно был рожден летать. У него был настоящий дар — казалось, откуда бы он ни прыгал, он всегда найдет мои руки, ноги, плечи. А я как неваляшка, пройти по канату под куполом для меня ничего не стоит. И мы всегда знали, кому что делать, чтобы сорвать аплодисменты. Так мы и придумали «Полет». Главная трудность была в том, чтобы двигаться, как одно тело. Потому что стоит мне чуть-чуть сдвинуться, или Льюту — прыгнуть чуть-чуть дальше, и нам обоим будет долго не встать с постели… Это мы так думали — „долго". Оказалось, „никогда"».

Элиссе показалось, что боль Саксена перетекает в нее, и его — а не ее — слезы катятся из ее глаз.

«Мы долго отрабатывали этот номер, но Льют все не хотел с ним выступать. Слишком опасно, говорил он. Но однажды — это было летом — нам сообщили, что Цирк Зорроса удостоился великой чести, на представление придут король Лорис и королева Найрия. Весь цирк гудел. Мы уже три месяца выступали в Тале — публика не хотела нас отпускать. Но тогда король и королева пришли впервые».

«И ты подумал, что им нужно показать что-то особенное», — закончила за него Элисса.

«Вот именно. Льют, как всегда, отказывался. А я, как всегда, настаивал. И в конце концов он сдался».

Саксен грустно улыбнулся и пожал плечами.

«Мы тянули до последнего — он уперся и не хотел ничего слушать. Зоррос уже выходил на арену, чтобы поаплодировать нам вместе с публикой и объявить следующий номер. Я до сих пор не знаю, почему Льют тогда сдался и поднял вверх большой палец».

Элисса уже знала, чем все закончится, и не хотела слушать. Но она сама открыла эти ворота.

«Я еще был под куполом, на проволоке. Грета поняла этот сигнал и кричала нам снизу: „Хватит, хватит!" Как сейчас помню: Льют улыбнулся мне с другой стороны арены. Наверно, это была самая добрая, самая теплая его улыбка. А я был так благодарен ему за то, что он позволил мне показать наш номер королю и королеве. Мы выступали в красных платках, повязанных на голову. И вот я снял его, и Льют тоже, и перед тем, как мы завязали себе глаза, я прочитал по губам Льюта: „Не упусти меня, братик, тебе будет очень меня не хватать". И рассмеялся, глядя на него. Мы всегда были вместе и научились читать друг у друга по губам».

Наверно, это первый раз, когда он делится с кем-то этими воспоминаниями, подумала Элисса. Первый раз рассказывает кому-то об этом безрассудстве. Конечно, это причиняет ему боль. И когда Саксен заговорил снова, девушка взяла его за руку.

«Льют начал раскачиваться. Даже с завязанными глазами я знал это, потому что услышал барабанную дробь. Думаю, все поняли: что-то пошло не так, стоило ему отпустить канат. Я закричал ему, так громко, как только мог… и публика кричала, но этот звук — когда Льют упал на арену… я слышал его, как будто стоял рядом. Он совсем чуть-чуть промахнулся… мы почти все сделали чисто… Он даже зацепил ногой мое плечо. И я упал вместе с ним… на него».

Элисса поняла, что теперь они плачут вместе, даже не пытаясь сдержаться.

«Маленький дар богов… Он не мучился. Он умер сразу».

Голос у нее в голове смолк, и Саксен уронил поводья. Словно не заметив этого, лошадь продолжала трусить вперед, а с ней и Кетай. А Элисса, сама толком не понимая, что делает, обняла его и изо всех сил прижала к себе. Пальцы сами скользили у него в волосах, и она только успела удивиться их мягкости, когда поняла, что целует его небритую щеку, мокрую от слез. А потом — по-прежнему не понимая, зачем и почему -- заставила Саксена повернуться к себе и нежно поцеловала его в губы.

Вслед за этим она ощутила его недоумение и ожидала, что он тут же отпрянет. Но этого не произошло, и Элисса успела добавить в поцелуй немного собственной печали… и чего-то еще, имени которому она пока не знала.

Нежно, очень нежно он взял ее лицо в ладони, широкие и сильные, отстранил, прервав соприкосновение губ, и печально покачал головой. Но Элисса чувствовала: причина этой печали, омрачившей прекрасное лицо клука — не гибель его брата.

«Нет, славная моя Элисса. Я не тот», — прошептал его голос у нее в ушах.

Девушке показалось, что ей только что дали пощечину.

Почувствовав, что поток резких и гневных слов готов вот-вот вырваться на волю, Саксен прервал мысленную связь и прижал палец к губам Элиссы — к губам, вкус которых он до сих пор ощущал.

Я люблю тебя, Элисса, — проговорил он вслух, хотя очень тихо. — Но мне не дозволено любить тебя той любовью, которой ты сейчас жаждешь. Есть другой. Однажды он придет к тебе, и ты поймешь, что это твое предназначение.

По мере того, как Саксен говорил, в его голосе появлялась уверенность и твердость.

Элисса провела рукой по губам, чтобы стереть поцелуй. Глупая отвергнутая девчонка… Саксен понял, что она чувствует.

— Я еще не закончил, Элисса. Можно продолжать? Вместо ответа она опустила глаза.

С самого раннего детства Саксену время от времени снилась женщина. На самом деле, он не видел ее — только слышал голос. Впрочем, этого было достаточно, чтобы понять, что женщина очень красива, потому что ее голос напоминал журчание кристально-чистого ручейка, а запах — весенний луг. Саксен рос, но сны не прекращались. Именно эта женщина велела ему следовать за Льютом, вместо того, чтобы остаться дома и продолжить дело отца. Когда она появилась впервые, он не помнил: должно быть, он был тогда совсем маленьким. Кроме того, женщина рассказала ему о Паладинах — защитниках, хранителях. Их было десять, по числу древнейших народов Таллинора, и от каждого народа выбирали самого достойного.

— А кого они защищали? И от кого? — захваченная рассказом, Элисса почти забыла обиду.

— Они охраняли опасного преступника. Они защищали людей, которым он хотел причинить зло.