Все молча ждали. Натан и Зедд через окошко следили за тем, что происходит внизу. Ричард видел играющие на их лицах отблески света в виде символических элементов.

Металлическая полоска упала в прорезь.

Ричард схватил Зедда за запястье.

— Осторожна, она горячая.

Зедд лизнул пальцы, затем быстро вытащил полоску из прорези и бросил ее сверху на машину.

Ричарду ясно были видны символы, только что выжженные на металле. От них еще поднимался пар. Он пальцем подвинул полоску, чтобы лучше разглядеть написанное.

— Есть мысли о том, что здесь сообщается? — спросил Натан.

Ричард кивнул, вглядевшись в набор символов.

— Здесь сказано: «Пешка берет королеву».

— Похоже на то, что мы уже слышали, — заметила Кэлен.

— Боюсь, что…

— Смотрите, — сказала Никки, показывая на окошко, — она обрабатывает еще одну.

Как только та упала в прорезь, Ричард выхватил ее и бросил еще горячий металл на плоский железный верх машины.

То, что он увидел, заставило его зажмуриться.

Когда он открыл глаза, Кэлен взяла его за руку.

— Ричард, что не так?

— В чем дело? — спросил Зедд. — Что там написано?

Ричард наконец отвел взгляд от пластинки, посмотрел сначала на деда, затем на остальных.

— То, что здесь написано, не должно стать известным за пределами этой комнаты. Ясно?

В ответ на тихий стук дверь осторожно приоткрылась.

— Аббат. — Она потянула тяжелую резную дверь на себя, открывая проход. — Я рада, что вы пришли.

Людвиг снял свою шляпу без полей и уважительно наклонил голову.

— Разве я мог пренебречь приглашением самой красивой королевы в Народном Дворце?

Сдержанная улыбка развеяла обычно окружавший ее ореол властности. Слова Людвига были неприкрытой лестью, она прекрасно это знала и тем не менее не могла принять их равнодушно.

Она повернулась к нему спиной и двинулась в глубину своих роскошных покоев, оглянувшись через плечо, чтобы удостовериться — он последовал за ней. Обшитые серебристой тканью диваны утопали в красочных подушках. Низкие столики и письменный стол в деловой части большой комнаты были облицованы очень подходящей ко всей обстановке древесиной грецкого ореха. Двойные двери в противоположном конце помещения вели на террасу, откуда открывался вид на внешний край плато и простиравшиеся за ним темные сейчас равнины Азрита.

Покои, мягко освещенные множеством свечей, вполне годились для королевы, но при всей их роскоши заметно уступали его покоям. Он тактично умолчал об этом.

— Проходите, садитесь, аббат, — сказала королева, плавно ступая по роскошным коврам к одной из кушеток.

— Пожалуйста, зовите меня Людвигом.

Она снова оглянулась через плечо, еще раз одарив его сдержанной улыбкой.

— Хорошо, Людвиг.

Ее каштановые волосы были собраны на макушке и заколоты украшенным драгоценными камнями гребнем, обнажая изящную и безупречно гладкую шею. В ушах висели серьги.

Она села на самый краешек и наклонилась за графином с вином. Подол ее длинного платья приподнялся довольно для того, чтобы Людвигу стали видны ее плотно стиснутые нагие колени.

— Для чего вы хотели увидеться со мной, королева Орнета?

— Если мне следует звать вас просто Людвигом, то вы должны называть меня просто Орнетой.

Он сел, старательно держась на почтительном расстоянии от нее.

— Как пожелаете, Орнета.

Она наполнила красным вином два бокала и один из них вручила гостю.

— Королева сама разливает вино?

Она улыбнулась в ответ.

— Я уже отпустила слуг на ночь. Боюсь, мы остались здесь вдвоем.

Королева легонько чокнулась с ним и провозгласила:

— За будущее и наше знание о нем.

Она отпила из бокала, и тогда Людвиг тоже пригубил вино. Аббат знал толк в винах, но на этот раз нисколько не был разочарован.

— Надо сказать, интересный тост.

— Вы спросили, отчего я хотела увидеться с вами. Тост и есть причина. Я хотела увидеться с вами из-за пророчеств.

Людвиг сделал еще глоток вина.

— А что с ними? — спросил он наконец, стараясь изобразить недоумение.

Она небрежно махнула рукой.

— Я считаю, что пророчества важны.

Он согласно кивнул.

— Я обратил на вас внимание на званом обеде несколько дней назад, когда Мать-Исповедница угрожала обезглавить всех нас за желание побольше узнать о будущем. Вы весьма впечатляюще противостояли ей. Вас никоим образом нельзя обвинить в том, что вы спасовали перед угрозой смерти.

Она улыбнулась, но на сей раз менее скромно и чуть более лукаво.

— Просто уловка, я полагаю.

— В самом деле? — Людвиг наклонился к ней. — Вы полагаете, это был спектакль?

Орнета пожала плечами.

— Ну, в ту минуту мне так вовсе не казалось. Пожалуй, я переживала то же, что и все, поскольку была захвачена врасплох.

— Да уж, жутковато было. — Он сделал еще глоток. — Однако сейчас вы так не считаете?

Королева ответила не сразу.

— Я давно знаю Мать-Исповедницу. Не близко, конечно, однако я родом из Срединных Земель. Еще до войны, до создания Д'Харианской империи, Срединными землями управлял Высший Совет, а Советом — Мать-Исповедница, поэтому мне доводилось иметь с ней дело. И нельзя сказать, что она вспыльчива или жестока. Суровая, строгая — безусловно, мстительная — ни в коем случае.

— Так вы уверены, что это не в ее характере?

— Несомненно. Я довольно много времени провела на войне рядом с ней. Мне известно, что она безжалостна к врагам. Каждую ночь она посылала командира особого отряда, капитана Циммера, резать глотки спящим врагам. Утром всегда просила представить ей связки отрезанных ушей.

Людвиг поднял брови, стараясь выглядеть по меньшей мере потрясенным, а Орнета продолжала:

— Однако я никогда не замечала за ней жестокости к своим людям или к людям невинным, хорошим. Я видела, как она рисковала жизнью ради ребенка, которого даже не знала. Думаю, обещание отрубить головы всем в зале было лишь очень жестким способом преподать урок подданным. Подобное просто не в ее духе, если только, конечно, не было чрезвычайно уважительной причины.

Людвиг протяжно вздохнул.

— Вы знаете ее лучше, чем я. Могу только принять ваши слова на веру.

— Что мне хотелось бы знать, так это для чего она пошла на такие крайности?