Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ишь куда хватил!
– Поэтому надо приобретать новые кольчуги, панцири, мечи, шлемы. Да такие, которые были бы не хуже германских! Но на то требуются большие средства. А вы после смерти Гостомысла решением вече дань сократили вдвое. Казна новгородская пуста. Да вас можно брать голыми руками при такой расхлябанности!
Рюрик передохнул, собираясь с мыслями. Толпа молчала, словно завороженная.
– Так вот, предлагаю для укрепления обороноспособности нашей земли принять такое решение на этом вече: пусть каждый двор платит ту дань, какую отдавал при Гостомысле!
Большой крик пошел в толпе. Кое-где вспыхнули потасовки. Но всем были известны нападения норманнских грабителей, а германцев считали врагом пострашнее: новгородцы не раз посылали свое войско на помощь западным славянам и были часто биты, сам Гостомысл потерял в этих войнах четырех своих сыновей. Поэтому все чаще и сильнее слышались голоса:
– Дело говорит Рюрик!
– Крепить надо нашу оборону!
– А бесплатно оружия никто не даст!
Большинство вече встало на сторону Рюрика.
В первые же дни на Рюрика навалилось бесчисленное множество больших и малых дел. Земля Новгородская огромная, для начала надо было взять под наблюдение хотя бы главные, самые важные города. Такими, по его мнению, были Изборск и Белоозерск Первый прикрывал западную границу, второй – восточную; притом в Белоозерске правил вождь племени Унжа, сын Чомболкса, постоянно враждовавшего с новгородской властью; нельзя его было выпускать из виду ни на один день. С него и начал Рюрик, решив посадить там на правление своего брата Синеуса, а в Изборск он направил Трувора.
Затем надо было найти человека, который взялся бы за наведение порядка в казенном имуществе, сбор дани и распределение расходов. Людей новгородских он не знал, поэтому советовался со Сваруном и его окружением; те предлагали ему, по их мнению, достойных людей, но они почему-то ему не нравились: или слишком лебезили и заискивали, или бестолково рассуждали, запутывая самые простые вопросы.
Как-то купцы и бояре устроили пир, собралось с полусотню приглашенных. Чашником на нем был Легостай, исполнявший эту должность и при прежних правителях. Это был высокий, худощавый человек, с острым носиком и быстрым, пронизывающим взглядом глубоко посаженных глаз; он все время был в движении, при ходьбе как-то смешно подпрыгивал, словно хотел обогнать самого себя. Он успевал повсюду: и руководил слугами, разносящими еду и питье, и угождал отдельным гостям, и приводил и уводил музыкантов и скоморохов… «Вот кто мне нужен! – подумал Рюрик, наблюдая за ним. – Он и княжеское хозяйство знает, и как накормить и напоить большое число людей умеет; значит, со временем сможет заняться и более сложными делами».
На другой день позвал его к себе. Легостай влетел в его горницу, остановился посредине ее, готовый сорваться с места и бежать куда-то.
Рюрик усадил его рядом в кресло, стал выспрашивать про жену, детей, родню… Легостай отвечал быстро, не задумываясь, с его лица не сходили озабоченность и сосредоточенность, видно, мысли его летали где-то далеко, среди складов и сараев с продовольствием и людей, трудившихся под его руководством.
Рюрик перешел к делу.
– Что бы ты сказал, если бы я тебе поручил руководить всеми доходами казны? – в упор спросил он его и стал внимательно наблюдать за его лицом. На нем не дрогнул ни один мускул.
– Что ж, дело привычное. Возьмусь и сделаю, – тотчас ответил он.
– Надо будет навести такой порядок, чтобы ничего не пропало, никто не смог своровать…
– Воровать всегда воровали и будут воровать. Но только можно кое-кого укоротить, не дать разгуляться, вот это можно.
– Кроме того, по моему указанию отпускать товар купцам, расходовать на какие-то нужды…
– Сделаем, сделаем, князь! В лучшем виде исполню! – торопливо отвечал Легостай, бегая быстрым взглядом по горнице. – Как прикажешь, так и сладим!
Они поговорили еще, решив мелкие вопросы. Рюрик на прощание подал ему руку. Легостай неловко сунул свернутую лодочкой ладонь, и Рюрик ощутил, как ему в ладонь ткнулся острый ноготь мизинца: палец, видно, был сломан и не разгибался. Эта мелочь почему-то засела в его голове, и он вспоминал о ней, когда думал о своем новом помощнике.
Вскоре он подобрал себе в заместители человека, который занимался бы снабжением войска. Забот было предостаточно: и закупить коней, и обеспечить воинов оружием и снаряжением, все это надо было разместить, сохранить и держать в таком состоянии, чтобы в любую минуту можно было бросить в бой и сражение; малейшее упущение могло привести к морю крови.
В день Костромы (22 июня) Рюрика разбудил шум толпы. Жил он в старом княжеском дворце Гостомысла, окна его выходили на площадь. Он послал узнать, в чем дело, по какому поводу собрался народ.
– На суд великокняжеский пришли, – ответил гридень, низко поклонившись. – В Новгороде издавна привыкли считать его самым справедливым!
Следом за гриднем в горницу ворвался Сварун, проговорил на одном дыхании:
– Радуйся, князь! Народ тебя признал своим правителем! Пришел на красное крыльцо получить от тебя княжеский суд, честный и беспристрастный! А это, я так думаю, не менее важно, чем вече!
Волновался Рюрик, выходя к народу. Как-то сумеет распорядиться оказанным ему доверием? Не совершит ли промах в столь важном и требующем чуткого отношения деле? А он даже не знает, как начать, что сказать собравшимся.
Спросил Сваруна:
– Скажи людям что-нибудь перед началом…
Тот выступил наперед, проговорил громко:
– Народ новгородский! Князь Рюрик сейчас будет судить по закону русскому, который принесли с собой предки наши, прибывшие из страны Русинии в свое время! Рюрик из Русинии и мы с вами из Русинии! Так что закон у нас один, как и вера одна! Говорите, что у вас стряслось, какие обиды накопились, а уж князь рассудит по честности и справедливости!
Выступил вперед человек средних лет, хорошо одетый – в шелковую рубашку, добротные домотканые штаны и кожаные башмаки. Поклонился князю слегка головой, произнес:
– Звать меня Божем. Занимаюсь тем, что ссужаю промысловым людям деньги под резу[10], – проговорил он взволнованным голосом. – Дал я год назад вот этому человеку (указал на мужика со всклокоченной бородой, в расстегнутой рубашке) большие ценности, целых шестьдесят гривен серебра, а он до сих пор не отдает и неизвестно когда отдаст!
Толпа молча смотрела на князя. Рюрик спросил:
– Брал деньги у этого человека?
Тот кашлянул, проговорил хриплым голосом:
– Брал, князь.
– Почему не отдаешь?
Тот помялся, ответил, глядя в землю:
– Такведь нечем!