– Он шоколадки любит? – поинтересовался сынишка. – А илиски?

Родители во всём были для него непререкаемым авторитетом, и ему в голову не приходило, что взрослые люди тоже чего-то могут не знать. По счастью, мама и папа кое-что помнили то ли из книжек, то ли из собственного детского опыта, когда их возили к дедушкам и бабушкам в деревню, и авторитет ронять не пришлось.

– Нет, малыш. Кони сено любят, травку, овёс…

– Гелкулес?..

– И геркулес… наверное. А ещё они хлеб любят и сахар.

Второй мальчишка столбом стоял возле машины. Он не решился приблизиться к коню даже вместе с родителями.

Первого сентября ему предстояло идти в третий класс, он давно вырос из наивного бесстрашия младшего брата. Отец крикнул ему:

– Принеси-ка половинку батона, что мы купили. Там, у заднего стекла…

Он жалел, что не захватил с собой фотоаппарат.

Мальчишка юркнул в салон и вылез обратно, держа отломанную половинку батона. И с опаской стал приближаться к коню, неся угощение в вытянутой руке, словно отгораживаясь им от ужасных зубов.

– Да не бойся ты. Иди смелее, – подбодрил отец. И снова погладил морду коня, задержав руку на удивительно нежном носу.

«Конечно, я добрый, – благодарно моргнул большой переливчатый глаз. – Люди… Как хорошо… Если бы вы знали, до чего долго я вас искал…»

Маленький мальчик первым стал отламывать кусочки булки и угощать ими коня:

– Кушай, кушай… А я тебя нисколечко не боюсь…

Это уже было адресовано старшему брату, который отчаянно закусил губы и, крепко держась за правую руку отца, сам прятал вторую руку за спину.

– А ты чего боишься? Эх ты… зайчишка-трусишка.

Самолюбие одержало временную победу. Мальчик, любивший мультфильмы про смелых черепашек-ниндзя, неохотно вынул руку из-за спины, взял хлеб и робко протянул его лошади. Однако новая ступень познания – разница между киношным бесстрашием и способностью одолевать реальный испуг – оказалась для него пока трудновата.

Мягкие губы осторожно потянулись за угощением, но не успели даже дотронуться. Парнишка уронил хлеб на землю, отдёрнул руку и снова спрятал её за спиной:

– Он кусается!..

Но на сей раз даже мама видела, что никакой опасности нет.

– И не собирался. Смотри… – Внезапно расхрабрившись, она подобрала булку и, положив на раскрытую ладонь, протянула коню. Тот взял бережно, чуть пощекотав руку. – Видишь? На, сам попробуй.

Младший сын радостно скормил коню последний кусочек:

– А он тоже пойдёт глибы собилать?..

– Вот именно, – спохватилась женщина. – Мы сюда зачем вообще-то приехали?

Большое животное, гуляющее само по себе, всё же внушало ей опасения: добрый, добрый, а кто знает, что у него на уме?

– Ну-ка, быстро все хватаем корзинки, – поддержал отец. – Кто подосиновик первым найдёт, тому…

– Я! Я! – наперебой закричали ребята и бросились за корзинками. Мужчина поставил машину на сигнализацию, и вся семья дружно двинулась в лес.

Паффи проводил их глазами, вздохнул… и успокоенно принялся щипать травку возле автомобиля. Он знал, что такое машина. Это такая штука, к которой люди обязательно возвращаются…

И люди вернулись. Часа через два, когда солнце успело заметно переместиться над вершинами леса. Увидев, что конь никуда не ушёл, женщина только всплеснула руками.

– Папочка, папочка! – немедленно закричал младший. – Давай лошадку с собой возьмем! Она нас катать будет…

– Нет, малыш, – покачал головой отец. – У него свой дом есть. Как ты думаешь, вот мы его заберём, а там волноваться будут, искать его…

– И потом, – рассудительно добавила мама, – где же он у нас жить будет? В квартире на восьмом этаже? Да он и в лифт не поместится…

Мальчик пребывал в том возрасте, когда по-прежнему жгуче хочется верить в сказки, но постепенно приходит и понимание несбыточности чудес.

– Я тебе книжку про лошадок куплю, – сказала мама. – Будешь картинки смотреть.

Малыш вздохнул глубоко и грустно, но с пониманием. А потом долго смотрел в заднее стекло на коня, оставшегося стоять посреди дороги. Смотрел и махал ему на прощание….

Машина тронулась, стрельнув рыхлым песком из-под задних колёс. Исчезла за поворотом…

Конь не побежал за ней. Лишь стоял и смотрел, пока она не скрылась из глаз.

А потом стих вдалеке рокот мотора, и он опять остался один… Совсем один…

«Ну куда он мог запропаститься?..»

Большой спортивный дворец – далеко не дикие джунгли и не бандитская вотчина, но Аня встревожилась не на шутку. Она слишком хорошо знала Сергея. И нутром чувствовала, что его внезапное исчезновение ничего хорошего не сулило.

Денники, видимые сквозь стеклянную стену, навели её на определённые мысли, и девушка собралась уже устремиться докуда пропустят… когда Сергей наконец-то появился в глубине коридора, уводившего, кстати, именно в ту сторону. У Ани отлегло от сердца, хотя вид Сергея подтверждал все её опасения. Взъерошенный, расстроенный, взмокший… Ясно, что не в ресторан за мороженым возвращался.

Она крепко взяла его за руку:

– А я уж решила, что тебя по голове стукнули и там же в деннике закопали….

Сергей криво усмехнулся:

– Почти…

– Сейчас прыгать начнут, – заспешила Аня. – Пошли!

Они с трудом протиснулись мимо всадника на большущей гнедой лошади, мимо людей, толпившихся в узком проходе перед выходом на боевое поле, – и поднялись по лестнице на трибуну.

Над главной спортивной ареной висел гул множества голосов: истомлённые ожиданием болельщики волновались не меньше участников. Тихая музыка ненавязчиво струилась со всех сторон одновременно. Главную арену заливал мягкий свет. Он шёл из-под самого купола и оставлял трибуны в лёгкой тени. На самом поле можно было различить каждую песчинку, каждую частицу опилок, и при всём том свет не мешал, не резал глаза.

– Ух ты! – позавидовала Аня. – Вот это препятствия! – И размечталась: – Я у себя тоже такие построю, чтобы иностранцы с катушек валились. У меня и художники знакомые есть…

– Это не они тебе по квартирному дизайну советы дают?.. – невинно поинтересовался Сергей и тут же получил локтем под рёбра. Настроение понемногу начало возвращаться.

Препятствия действительно были произведениями искусства. Им хотелось аплодировать, как в театре иной раз аплодируют мастерски сработанной декорации. В самом начале маршрута красовалась огромная подкова, поставленная «на попа» и отливавшая матовым серебром: стилизованная эмблема соревнований. Другое препятствие стерегли два крылатых грифона, ни дать ни взять удравшие для такого случая со знаменитого мостика. Третье щетинилось позолоченными копьями решётки Летнего сада…