— Тонно, сегодня было что-нибудь необычное? — прошептал он, приложив ладони ко рту.

— В смысле?

— Ну, не знаю… Замдиректора или директор не ходили по школе?

Антонио не отрывался от книги.

— Нет, я их не видел. Дай мне подучить, пожалуйста, а то меня скоро спросят.

Глория жестикулировала, пытаясь привлечь его внимание.

— Я боялась, ты не придешь, — громко прошептала она, наклонившись в его сторону. — Скоро наша очередь. Ты готов?

Пьетро кивнул.

В тот момент его меньше всего интересовало, как он будет рассказывать домашнее задание. В другой день он бы, наверное, сидел и трусил, но сегодня у него в голове крутились совсем другие мысли.

Пьерини кинул в него бумажный шарик.

Пьетро развернул. Там было написано:

ГОВНЮК В ЧЕМ ДЕЛО ТЫ ХОРОШО ЗАСТЕГНУЛ ЦЕПЬ?

КОГДА МЫ ПРИШЛИ ВСЕ БЫЛО В ПОРЯДКЕ. ТЫ ЧТО ВООБЩЕ СДЕЛАЛ?

Разумеется, он ее хорошо застегнул. И даже подергал, чтобы проверить. Он вырвал из тетради листок и написал:

Я ЕЕ ОТЛИЧНО ЗАСТЕГНУЛ

Свернул шариком и кинул Пьерини. Но шарик полетел совсем в другую сторону и приземлился на парту Джанны Лории, дочки газетчицы, самой противной и злой девчонки в классе, та взяла его, ухмыльнувшись, засунула в рот и точно проглотила бы, если бы Пьерини не принял срочные меры и не нанес ей хорошо рассчитанный удар по затылку. Джанна выплюнула записку на парту. И Пьерини, как юркий хорек, схватил ее и вернулся на свое место.

Никто из них троих не заметил, что старушка Рови все видела через свои пуленепробиваемые стекла.

— Морони! Ты весь промок и потому сошел с ума? Что у тебя случилось? Опаздываешь, болтаешь, кидаешься бумажками. Что с тобой такое? — Рови произнесла это совершенно беззлобно. Похоже, ей действительно было интересно, чем вызвано такое поведение мальчика, которого обычно не видно и не слышно. — Морони, ты сделал задание?

— Да…

— А с кем?

— С Челани.

— Прекрасно. Выходите сюда и развлеките меня. — Потом, обернувшись к тем двоим, которые стояли у ее стола, сказала: — А вы можете идти. Уступите место Морони и Челани. Надеюсь, у них получится лучше, чем у вас, и хотя бы «удовлетворительно» им можно будет поставить.

Рови шла по жизни не спеша, как огромный танкер с нефтью по морю, не обращая внимания на то, буря кругом или штиль. Тридцатилетний опыт работы сделал ее нечувствительной к обидам. Работая с учениками, она без особых усилий добивалась их уважения.

Пьетро и Глория вышли к учительскому столу. Начала Глория — про то, как комары живут, и про водный период развития личинок. Рассказывая, она смотрела на Пьетро. «Ну как? По крайней мере я хорошо выучила».

Больше всего на свете Пьетро любил учиться и старался приобщить к этому Глорию. С бесконечным терпением, пока она отвлекалась на пустяки, он повторял ей уроки.

Но сейчас у нее хорошо получалось.

И она была такая красивая, что дух захватывало.

Самое лучшее — иметь красивую близкую подругу: ты можешь смотреть на нее сколько хочешь, а она не подумает, что ты за ней ухаживаешь.

Когда пришла его очередь, он решительно приступил к рассказу. Спокойно. Рассказал про осушение болот и про ДДТ и, пока говорил, чувствовал себя беззаботным и счастливым. Словно пьяным.

Кошмар закончился, школа цела, можно поговорить о комарах.

Он позволил себе длинное отступление о наиболее действенных способах прогнать комаров из дома. Объяснил все достоинства и недостатки тлеющих спиралей, пластинок, ультрафиолетовых ламп и препарата «Аутан». А потом рассказал о креме собственного изобретения на основе базилика и дикого тмина: комары, почуяв этот запах, не просто не кусают, а улетают подальше и становятся вегетарианцами.

— Хорошо, Морони. Достаточно. Молодцы. Что я могу еще сказать? — прервала его удовлетворенно Рови. — Осталось решить, какую оценку вам поста…

Дверь в класс открылась.

Уборщица.

— Что такое, Розария?

— Морони вызывают к директору.

Учительница посмотрела на Морони.

— Пьетро?..

Он побледнел и открыл рот, продолжая дышать носом. Как будто ему сообщили, что его ждет электрический стул. Похолодевшими руками он вцепился с силой в край кафедры, словно хотел сломать ее.

— Что случилось, Морони? Ты хорошо себя чувствуешь?

Пьетро кивнул. Повернулся и, ни на кого не глядя, направился к двери.

Пьерини вскочил со своего места, схватил Пьетро за загривок и, пока тот не успел уйти, что-то прошептал ему на ухо.

— Пьерини! Кто тебе позволил встать? Живо на место! — Рови хлопнула по столу журналом.

Пьерини поглядел на нее и сказал с равнодушной улыбочкой:

— Извиняюсь. Уже иду на место.

Учительница повернулась к Пьетро.

Он уже скрылся за дверью вместе с Розарией.

«Итало меня узнал», — думал он.

Когда уборщица сказала, что его вызывает директор, Пьетро всерьез подумал, не выброситься ли в окно.

Но тут возникали две трудности. Во-первых, окно было закрыто («Можно выбить стекло головой»), а во-вторых, его класс был на втором этаже и окно выходило на волейбольную площадку, так что он остался бы жив, сломал бы ногу, не более того.

В общем, не умер бы.

А надо бы, чтобы он разбился всмятку.

Если бы бог был добр, он бы сделал так, чтобы его класс оказался на последнем этаже небоскреба такой вышины, чтобы он шмякнулся о землю как гнилой помидор, а полицейские установили бы, что он тут ни при чем.

И на похоронах священник сказал бы, что он тут ни при чем и он не виноват.

Он шел в кабинет директора и чувствовал себя ужасно, просто ужасно.

— Только попробуй проболтаться. Если кого назовешь, я тебя прибью, клянусь жизнью матери. — Вот что прошептал ему на ухо Пьерини. А мать Пьерини недавно умерла.

Ему хотелось все сразу — в туалет по-маленькому и по-большому, а еще его тошнило.

Он взглянул на безжалостную надзирательницу, конвоировавшую его к палачу.

Можно у нее отпроситься в туалет?

Нет. Конечно нет.

Когда тебя ждет директор, ты никуда не можешь отпроситься, к тому же она может подумать, что я хочу сбежать через окно.

Не надо было идти в школу. Почему он не остался дома?

«Потому что я лохом родился. Я родился лохом, потому что меня таким родили. Полным лохом». Он впал в отчаяние.

Итало его узнал. И сказал директору.