Церемонии в Ранко сводили меня с ума. Но оказалось, по сравнению с Террахом там — несложные обычаи. Здесь же регламентировалось все, вплоть до количества и цвета заколок и шпилек в волосах. Да что там, форма обуви, и та имела значение!

Мне стало стыдно перед юной королевой. Под её приглядом я часами стояла на специальном возвышении, а девушки из швейного ведомства суетились вокруг с веревочками, образцами тканей и вышивками. Я ругалась, считая это пустой тратой времени, рвалась в свою усадьбу, где ждали неотложные дела… На месте меня удерживал только закон: с правителями не спорят. Если Её Величество самолично решила проследить за моим гардеробом, следовало быть благодарной.

Только теперь я оценила её усилия. Каждый стежок, каждая деталь туалета оказалась на своем месте. Все — в соответствии с ритуалом. И даже ошейники для собак смастерили не простые. Они напоминали пояса придворных чиновников, жесткие, с золотыми и нефритовыми накладками.

— Это не лишнее? — все же выразила я опасения, — Знать не возмутится?

— Не посмеют, успокоил Туанхо, — Эти собаки — часть придворного ведомства Ранко. Им придется смириться.

Посол ежедневно повторял мне правила поведения при дворе, и все время боялся, что что-то пойдет не так. Его нервозность делала только хуже, натянутые нервы готовились порваться… и я не выдержала:

— К чертям! В конце-концов, это Императору нужно меня увидеть. Я так и без знакомства с ним проживу!

— Недолго! — осадил посол, — Пока голова с плеч не слетит. Кстати, вызов во Дворец уже пришел. Завтра вы предстанете перед правителем многих земель, богоравным Императором.

Конечно, соглядатаев и слухачей никто не отменял, но такое раболепие покоробило. В Ранко тоже хватало подхалимов, но почему-то воспринималось это по другому. Может, потому, что склонялись они перед своим правителем?

Как оказалось, посол волновался о предстоящем не меньше меня:

— Его Величество прислал четкие распоряжения. Никто здесь не должен узнать, для чего используются ваши собаки! Поэтому проследите, чтобы никто из ваших людей не проболтался!

— Мои люди будут молчать, господин посол. Но я не уверена в самом посольстве.

— Вы хотите сказать… — посол говорил тихо, слова звучали, как рокочущий вдали гром.

— Я хочу сказать, что нет необходимости водить людей посмотреть на собак, — напомнила я недавнее паломничество террахской знати в посольство, — чем меньше о них знают…

Посол умолк, то ли не желая спорить, то ли не найдя слов… А я отправилась повторять этикет. Во Дворце встречали «по одежке».

Утром за мной прислали повозку, запряженную волом. Туанхо пояснил, что лошадь мне по рангу не полагается, как и паланкин с четырьмя носильщиками. А два — уже унизят мое достоинство.

Проклиная все на свете, я забралась внутрь деревянной коробки. Трясло немилосердно, словно все камешки из округи сползлись на дорогу ко Дворцу. Наконец, арка наружных ворот на пару минут закрыла солнце, стража проверила пропуск и мне позволили откинуть занавеску.

Дорога завивалась спиралью между двух стен. Туанхо, идущий рядом с высоким колесом повозки, тихо пояснил:

— Прямо во Дворец въехать может только сам Император, члены его семьи, некоторые министры да специальные гонцы. Остальным приходится вот так… окольными путями.

Наконец, мы остановились. Тяжело вздохнул вол, когда за кольцо в носу потянули, заскрипел деревянный настил, возмущаясь всем на свете. А я несколько раз приподнялась на мысочки, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сделать что-то более эффективное помешал наряд.

— Вы готовы? — прошептал Туанхо, и от его голоса стало спокойно.

— Идем!

Ворота распахнулись, скрещенные копья разошлись, и мы вступили на широкий двор Императорского Дворца.

Широкая лента из светло-серых плит рассекала его на две части. Вдоль неё непрерывной цепочкой расположилась стража. Суровые лица мужчин, задубевшие от ветра и солнца, так контрастировали с розовыми цветами пионов. Большие горшки с кустами этих растений расположились справа и слева от дорожки, занимая все пустое пространство.

— Вперед! — поторопил меня Туанхо, и я сделала шаг.

Идти оказалось сложно. Следовало медленно шествовать, двумя руками держа перед собой именную табличку. Этот странный бэйджик раздражал неимоверно, пусть мне и вырезали его из нефрита, как положено чиновнику моего ранга. Но он занимал руки и маячил перед глазами, мешая смотреть.

Повернуть голову тоже не получалось — шея едва выдерживала вес шиньонов и бесчисленных шпилек из золота и нефрита. Я с трудом удерживала равновесие и изо всех сил старалась не споткнуться. Длинные полы церемониального платья ничуть не помогали, напротив, то и дело норовили зацепиться за высокие носы расшитых туфель.

Еще и дорожка оказалась с наклоном вбок!

Верхняя её часть, ровная, как скатерть, предназначалась для Императора и Императрицы. Остальным предписывалось идти по откосу. Нарушение порядка считалось оскорблением государя и каралось смертной казнью.

«Путь Величия» упирался в гигантскую лестницу. Снизу верхние ступени можно было увидеть, только задрав голову.

— Не смотрите! — снова раздался шепот за спиной, — Помните — взгляд строго перед собой!

— Помню! — ответила, не разжимая губ.

— И не смейте поднимать взгляд на Императора без его дозволения! Госпожа, умоляю, будьте благоразумны.

Я кивнула, и подвески в прическе ответили тихим звоном.

Поднимаясь по бесчисленным ступеням я очень старалась не наступить на край платья. В случае чего, подхватить было некому — Туанхо остался внизу. По правилам, я сама входила в свиту посла, и своей на приеме мне не полагалось.

Ноги и спина гудели, руки затекли, а еще приходилось следить за собаками. Даша и Нюта шли справа и слева, четко выполняя приказ. Но извечная привычка бдить не позволяла расслабиться.

На вершине лестницы ждал посол. Едва я преодолела ступени, как где-то за дверью, в глубине зала протяжно взвыли. Террахский язык я пока не учила, но точно таким тоном в Ранко придворный чиновник вызывал на высочайшую аудиенцию.

Идти, не поднимая глаз, след в след с послом… и чуть слева. Поднять табличку на вытянутых руках, одновременно склонив голову. От веса прически шея и плечи уже болели, о том, что будет к вечеру, старалась не думать…

Посол упал на колени. Отдал земной поклон трону. Медленно, словно боясь расплескаться, я повторила его движения. Нефритовая табличка холодила лоб, а в голове заворочались нехорошие мысли о том, что сейчас придется распрямляться. Даша и Нюта застыли, оглядывая зал. И то, как они напряглись, мне не понравилось. Первая вот-вот встанет на защиту, вторая — кинется обниматься со всеми присутствующими.

— Поклон! — полушепот-полурык приводит их в чувства.