– Мы этого не сделаем, потому что нам не все равно, на какой стороне сражаться. Не все равно, кто сидит на Нетесаном троне. Таким, как Сами Юрл, как Балендин, – им нельзя давать волю. Они плохие люди. Плохими были кшештрим. И атмани.

Вдруг почувствовав навалившуюся усталость, он покачал головой. Болело плечо. Все у него болело.

– Я вступил в кеттрал, чтобы защищать Аннур, а защищать Аннур хотел потому, что он лучше Кровавых Городов и Антеры, лучше Манджари и племен Поясницы.

– Избавь меня от лекции о добродетелях великой империи, – попросил Лейт.

Слова были дерзки, но пыл его угас.

– Лекция не затянется, – сказал Валин. – У нас есть законы. Наши законы не позволяют сильным уничтожить слабых и неудачливых.

Лейт только головой покачал:

– Точно, ты же во дворце рос!

– Я не прав? – пропустив подколку мимо ушей, спросил Валин.

– Великие и сильные Аннура вечно давят слабых и бедных, – огрызнулся пилот. – Мне ли не знать с моей семьей? Твой отец поднял налоги на кузнечный промысел – ты не в курсе? Конечно, откуда?! Штука в том, что император Аннура не делал разницы между огромными городскими кузницами с десятками подмастерьев и мелкими мастерскими на одного кузнеца с одним горном. Небольшой недосмотр, из-за которого мой отец влез в долги.

Пилот с отвращением мотнул головой:

– Он пошел к ростовщику. Тот ублюдок охотно ссудил монетку, но под такой рост, что в жизни не расплатиться. Отец отрабатывал долг восемь лет – восемь лет без единого дня отдыха, так и умер над треклятым горном, а долг за это время только вырос.

Валин обомлел. За все годы среди кеттрал, за дни, когда они учились, и ночи, когда залечивали раны, он ни разу не слышал от Лейта его истории.

– Послушай, – неуверенно заговорил Валин, – империя не идеальное государство…

– Но это особый случай? – поднял брови пилот. – Исключение? – Он ткнул пальцем в Талала. – А он? Граждане нашей доброй благородной империи выслеживают личей и, собравшись толпой, радостно убивают. Без суда, без закона – огнем или веревкой.

Талал медленно склонил голову. За все время спора он не проронил ни слова – стоял, скрестив руки на груди. Теперь он тихо заговорил:

– У Аннура есть недостатки. Серьезные недостатки. В империи орудует множество лжецов и убийц. – Он перевел взгляд на пленников. – Я не хочу им уподобляться.

– Да какого хрена?! – мотнул головой Лейт. – Разве я хочу? Только нельзя, чтобы они увязались за нами.

– Тот, кто поступает правильно, вынужден рисковать.

Пилот опять выругался.

– Это знак согласия? – спросил Валин.

Лейт коротко вздохнул и неохотно кивнул. Валин обернулся к Анник:

– Ты что скажешь?

– Свое мнение я высказала, – отозвалась она. – Командуешь крылом ты.

– Вот и ладно, – подытожил Валин. – Мы берем лошадей, берем большую часть еды, берем апи, чтобы походить на настоящих ургулов. Я перевяжу узлы так, чтобы кто-нибудь из пленников за день-два сумел выпутаться. Мы двинемся на север…

– А я думала, нам на запад, – перебила Гвенна. – На севере только степь и ледяной-ледяной океан.

– Мы двинемся на север, – повторил Валин, – и будем идти полдня, чтобы они решили, будто взяли наш след. К западу свернем по ручью, когда найдем подходящий.

Он развернулся на пятках, не давая никому времени возразить, и оставил крыло собирать вещи. Пленники сидели в дальнем конце лагеря; Хуутсуу, пока Валин шел к ним, успела вволю посверлить его взглядом. Пирр обернулась, когда он был совсем рядом:

– Дай угадаю: ты не можешь заставить себя убить их?

– Мы их свяжем и поедем на север, – коротко бросил Валин.

Присягнувшая Черепу с ухмылкой хлопнула его по раненому плечу:

– Как это я догадалась?

– Я тебя найду, – пообещала Хуутсуу, пока Валин проверял узлы у нее на запястьях и лодыжках. – Ты дурак, что не послушал своих людей.

– Послушай я их, ты была бы мертва, – ответил Валин, затягивая узел.

– Ты размазня.

– А связана ты.

* * *

За неполные две недели крыло хорошо продвинулось к западу, ночуя в низинах между холмами. Малорослые лошадки ургулов оказались тверды на ногу и совершенно неутомимы. Валин поначалу задумывался, как часто давать им передышку, но к ночному привалу с отчаянием убедился, что отдых требуется его ноющим бедрам и спине, а не лошадям. Судя по тому, как кряхтели и потягивались остальные бойцы крыла, он был не один такой.

Он наметил маршрут севернее Белой, так близко к реке, что они часто видели ее вспененные воды, но достаточно далеко, чтобы не напороться на явившихся поить лошадей ургулов. Кое-кто предлагал свернуть южнее. Быстрее всего они попали бы в Аннур, доскакав до Изгиба и пересев там на судно до столицы. Этот путь был и самым очевидным. Если в Гнезде подозревают, что Валин еще жив, кто-то наверняка ведет наблюдение за доками и за стенами, следит за всем городом, поцелуй его Кент. Безопаснее было скакать сушей на запад. Безопаснее, но много-много дольше.

Степь раскинулась на все стороны до самого горизонта – огромное зеленое море с волнами холмов. Не считая редких выходов известняка и малых куп кривых деревьев, здесь не было никаких примет: ни гор, ни лесов, лишь великая пустота под чашей неба. Даже ручьи выглядели одинаково: узкие, с низкими берегами и каменистым руслом, все они бежали к югу, к Белой реке.

Валину было неспокойно на открытой местности. Ни укрытий, ни позиций для обороны. Низкие холмы мешали обзору, а защиты не давали. Валин не знал, не скачет ли параллельным курсом целое тааму ургулов, – те могли двигаться по соседней складке местности, и он до боли в шее вертел головой, непрестанно озирая зеленый горизонт.

В один из дней Талал вдруг указал на юг. Валин прищурился. Вдалеке, за много миль по ту сторону Белой, виднелся ряд золотых холмов. Пески, угадал он. Большие подвижные барханы пустыни Сегир. Сегиру случалось пожирать целые армии, и чужие, и аннурские, – кости и оружие остались лежать под наметенным ветрами песком. Даже севернее реки почва под ногами их коней стала сухой и растресканной, вынудив Валина отвернуть от русла, чтобы продолжать путь на запад по зеленым травам.

Дважды они замечали вдали стада бизонов – тысячи косматых бурых зверей, в три раза превосходивших размерами их лошадок. Несмотря на кривые рога, эти животные казались достаточно миролюбивыми: лениво щипали высокие стебли, прерываясь, чтобы втянуть ноздрями воздух. Если же они ударялись в бегство, все стадо разворачивалось разом и, с грохотом сотрясая землю, скрывалось за горизонтом.

Под конец четвертого дня они выехали на гребень невысокого холма как раз вовремя, чтобы увидеть большой конный отряд – сотни три или четыре, – также двигавшийся к западу и опережавший их на полдня пути. Несмотря на многочисленность, всадники погоняли коней еще усерднее, чем крыло Валина, и поднятая копытами пыль грозовой тучей висела над землей, затмевая предзакатное солнце. После того Валин заметил еще три тааму, также спешивших на запад. Укрыться от них было нетрудно – стоило только избегать вершин и возвышенностей, – но движение такого множества ургулов обеспокоило Валина.