– Нет. Разве можно жалеть о том, что полюбил кого-то. Из этого, правда, ничего не вышло, потому что мы оказались слишком разными, но, наверное, я буду любить Халида до самой смерти.

– Он так много для тебя значил?

– Да.

– В таком случае, как же ты могла от него уехать?

– Не знаю. Откуда-то взялись силы. Очень умный, он заставил меня верить в то, во что мне хотелось верить. Но когда ты приехал, я вдруг поняла, насколько все это было ненастоящим. Халид никогда не изменится, а оставаться с человеком, который считает меня вещью, я не могу.

– Ты боялась, что он тебя бросит? Так часто поступают с женщинами, для этого у восточных мужчин и существует гарем.

– Нет, этого я не боялась… почти. По-своему Халид был… мне очень предан.

– Тогда в чем же дело? Может, культурный разрыв был слишком велик? Например, Беа так и не смогла его преодолеть.

– Отчасти дело, наверное, в этом. В конце концов, именно культура сделала его таким, какой он есть.

В дверях появилась Беатрис.

– О, привет, Джеймс. Я не знала, что ты уже дома. Листак подаст обед через десять минут.

Сара с Джеймсом встали, чтобы пройти в столовую.

– Убирайся с моих глаз, пока я не приказал четвертовать тебя и подать янычарам в виде супа, – мрачно произнес Халид, глядя на Косем.

– Мне надо с тобой поговорить, – ответила его бабка, не обращая внимания на алебардщиков, готовых по малейшему знаку Халида выбросить ее вон.

– По-моему, ты уже сказала гораздо больше, чем требовалось.

Косем села рядом с ним и похлопала по руке.

– Еще не все потеряно, – проговорила она. Пробормотав себе что-то под нос, Халид отдернул руку.

Косем разглядывала его, качая головой. Щеки внука покрывала небритая три дня щетина, рубашка была расстегнута до пояса (две пуговицы вообще оторваны), глаза покраснели от бессонницы.

– Оставьте нас! – рявкнул Халид стражникам.

Те поспешно исчезли.

– Я знаю, где Сара, – сказала Косем.

– Я тоже знаю. Она в доме своего кузена в Константинополе. Я приказал людям Турхана постоянно наблюдать за домом. Но это не означает, что она собирается ко мне вернуться.

– Но я могу тебе помочь.

– Неужели?! Так же, как «помогла» Саре уехать с ее кузеном? Я тебя не понимаю, донме пашана. Ты, похоже, выживаешь из ума. До появления Сары в гареме ты ни о чем – ни о чем! – другом не говорила, кроме как о моей женитьбе и рождении для тебя наследника. А когда появилась идеальная возможность достичь этого – что ты сделала? Сообщила Джеймсу Вулкотту, где находится Сара, чтобы он смог приехать и забрать ее. Не знаю, почему я не предал тебя казни?

– Возможно, потому что ты был слишком занят мыслями о том, как заполучить Сару обратно, – чопорно отозвалась Косем. – Глава твоего монетного двора уже два дня ждет приема.

– Если ты попытаешься читать мне сейчас наставления, я брошу тебя в темницу, – отрезал Халид.

Косем ничего не ответила.

Конечно, внук очень тяжело переживал отъезд Сары.

– Почему ты сообщила ее кузену, что она вернулась, – жестко спросил он, взглянув холодно на бабку.

– Сара должна была знать, что родственники ее разыскивают. Или ты действительно хотел, чтобы девушка осталась с тобой только потому, что у нее не было другого выбора?

– Я просто хотел, чтобы она осталась! – взорвался внук. – Ты же могла предположить, что она разгневается, когда узнает о моем обмане!

– Я не думала, что она тебя оставит, – тихо ответила Косем. – Правда, Халид, не думала! Понимала, что такая возможность существует, но искренне считала, что она просто встретится с кузеном и будет рада знать, что ему известно, где она и что с ней. Я думала, что сильное чувство к тебе удержит ее здесь.

– Надо полагать, мы оба ее недооценили, так? – горько воскликнул Халид.

– И ты собираешься просто здесь сидеть? Ты не намерен ничего предпринимать?

– Я строю планы.

– И что это за планы?

– Я еще не закончил.

– Халид, такая пассивность на тебя не похожа! Когда Сару похитили бедуины, ты уже через десять минут был на лошади, чтобы скакать на ее поиски!

– Когда ее похитили бедуины, я беспокоился о ее безопасности и был уверен в том, что она будет счастлива меня увидеть. Сейчас ситуация совершенно иная.

– Но ты же здесь властитель, паша. Можешь предпринять все, что пожелаешь!

– И что мне дала моя власть? В результате я сижу здесь, в полном отчаянии, и веду с тобой этот жалкий разговор.

Помолчав несколько секунд, Косем спросила:

– Когда Сара уезжает из Турции?

– Через несколько недель. Я велел Турхану подкупить начальника вокзала, так что когда ее кузен качнет наводить справки, ему скажут, что все места на Восточном экспрессе забронированы до конца месяца.

– А ты говоришь, что дала власть? – иронично ответила Косем, поднимая брови.

– Об этом Сара не узнает. Но если я распоряжусь арестовать ее или отнять у нее паспорт, чтобы она не могла уехать, это она будет знать.

– Надо понимать так, что ты обдумывал и такой способ действия? – поинтересовалась Косем.

– Да, но он не даст результата. Сара должна принять решение самостоятельно. Она хочет, чтобы я вел себя, как цивилизованный европейский джентльмен, а не оттоманский тиран.

– Проблема в том, что ты – оттоманский тиран. А с европейскими джентльменами Сара начала бы безумно скучать. Ей только кажется, что она этого хочет.

– Мне и приходится бороться с тем, что она думает, а не с тем, что чувствует. Если бы ее сердце диктовало разуму, она по-прежнему была бы со мной.

– И как ты представляешь себе удержать ее?

– Я просто не дам ей уехать из страны, но это, наверное, еще не заставит ее вернуться ко мне, – вслух размышлял Халид, качая головой. – По-моему, Сара воспользовалась появлением своего кузена как предлогом, хотя сама этого не осознает. На самом деле ей страшно было вступить в новую жизнь, которая ей так чужда. Она меня любит, и пока находится рядом со мной, у нее не появляется никаких сомнений, но я не могу проводить с ней каждую минуту. Мне надо управлять целой областью.

– Можно подумать, что ты в последнее время ею управлял, – едко вставила Косем.

– Я займусь делами, как только разберусь с личными делами, – пообещал внук.

– Так каким образом ты думаешь вернуть Сару?

– Не знаю, но должен это сделать.