«Так просто?»

Но она ошибалась. Не просто.

Лиза пробежала глазами текст. История открытия царской усыпальницы, ее описание, гипотезы о происхождении, назначении и причинах долгого забвения, и ни слова об афаэре. Похоже, для тех, кто изучал некрополь яруба, это была всего лишь мелкая, маловажная деталь. Одно из множества украшений – ожерелий, браслетов, серег и прочего, – которых на царях и в самом деле было более чем достаточно.

«Мило… Но, с другой стороны…»

С другой стороны находился рисунок из блокнота Мари Нольф, и значит, кто-то эту мелкую деталь все-таки обнаружил, и более того, этот кто-то видел или сам предмет, или его точное изображение. И еще этот человек знал, как эта вещь называется.

«Афаэр… Что это за слово?»

Словаря языка яруба Скиапорелли Лизе не подарил. Она его купила сама. В том самом книжном магазине, с которого и начались ее падуанские приключения. Купила по спонтанной прихоти. Без цели, и уж точно без задней мысли. Захотела и купила…

Лиза взяла с книжной полки увесистый том «Грамматики языка яруба с приложением самого полного яруба-немецкого словаря» и начала его пролистывать в поисках слова «афаэр». По идее, по-немецки оно должно было выглядеть точно так же, как и на франкском языке. Слово-то, скорее всего, не переводилось, а транскрибировалось.

«Или это называется транслитерацией?» – но этого Лиза не помнила.

Впрочем, не суть. Слово нашлось, вот в чем дело.

«Афаэр – нуминозное[24] понятие, относящееся к древнейшей составляющей системы верований народа яруба, обозначает врата в сакральное пространство, в котором перемещаются трансцендентные аватары богов и души царей и героев. В частности, упоминается в “Сказании о Кво”, повествующем о древнем герое народа яруба Кво Анаташи – “щите народа”, – который после смерти вошел в сонм богов, так называемого Нижнего пантеона, то есть в круг “исполняющих обязанности”, став “привратником афаэр” – или в другом переводе “ключником дверей обратной стороны”».

«Ох ты ж! Вот же умеют люди сказать так, что ни хрена не поймешь! Афаэр, твою душу мать!»

«Ну, и что мне теперь с этим делать? – подумала Лиза, прочитав словарную статью в третий раз подряд. – Может быть, это и вовсе ерунда? Какой-нибудь хренов артефакт, интересный разве что музейным крысам! Артефакт… Трансцендентный… Ну, ты даешь!»

В конце концов, что бы ни думала Лиза о дочери профессора Нольфа и о нем самом, Мари девушка ученая, могла и «дать». И афаэр, может статься, всего лишь тема ее очередного изыскания.

* * *

Снялись в ранних сумерках и до рассвета шли общим направлением на юго-запад. При этом, как и прежде, часто меняли курс и старались, где только возможно, использовать для укрытия естественные складки местности. Учитывая последнее обстоятельство, каждую ночь Лиза проводила в кресле пилота по две вахты подряд. Ее гоглы позволяли отчасти видеть в темноте, концентрируя остаточное освещение – свет звезд, например, или луны, скрытой тонким облачным покровом, – но дело, разумеется, не в изумительных свойствах венецианских очков, а в том, что у Лизы реакция лучше, чем у других, да и зрение, как выяснилось, острее.

Шли, почти прижимаясь к земле, пятнадцатиузловым ходом, без прожекторов и габаритных огней. Кое в чем помогал радиоискатель, обнаруживая загодя серьезные препятствия на пути брига. Однако основным инструментом пилотирования оставались собственные глаза пилота. Ну, или пилотов, потому что рядом с собой Лиза посадила Генриха Корба, который сильно прибавил за последнее время и к тому же отличался завидной выносливостью. В помощь к пилотам, сидевшим в ходовой рубке, в носовой артиллерийской башне и на обеих надстройках, шкипер организовал посты впередсмотрящих.

– Это мне кажется, – спросила Лиза, – или мы их и в самом деле, сбросили с хвоста?

– Похоже на то, – откликнулся Райт, который высиживал вместе с пилотами две ночные вахты подряд. – Две недели и ни одной отметки, может быть, и зря перестраховываемся.

– Меня одиночество не утомляет, – все эти дни навигатор Варзугина составляла им компанию. Из солидарности и из чувства долга.

– Ну, тогда, как только достигнем реки… – предложила Лиза, передавая управление Корбу и доставая портсигар. – Как, кстати, она называется?

– Не знаю, – фыркнула навигатор. – То есть не знаю, как правильно. У меня карта английская… Что-то вроде Согуросу, она нас как раз выведет к ярубскому лесу.

– Я думаю, мы могли бы пойти над водой, и за счет этого поднять скорость, – закончила Лиза свою мысль.

– Идти вдоль русла? – Райт тоже закурил, изучая выведенную на экран карту. – Долина достаточно глубокая и ширина подходящая. Узлов двадцать, как думаешь?

– Двадцать пять – тридцать, – пыхнула папироской Лиза. – Пойдем, как курьерский швертбот!

– На этом можно сэкономить сутки…

– Да нет, – возразила Райту Анфиса. – Если пойти затем над рекой Моу, направление на юго-восток, как раз выйдем к плато Карсона. Над рекой, я чаю, Лиза опять разгонится…

– И мы окажемся там, где нас не ждут? – усмехнулась Лиза, предвкушая гонку над медленной водой.

– Или, напротив, с нетерпением поджидают, – пожал плечами Райт.

– Холм по курсу! – сообщил наблюдатель.

– Вижу! – отрапортовал Корб. – Внимание, маневр!

Он заложил плавный вираж с минимальными углами по горизонтали и вертикали, обошел препятствие по вытянутой дуге и снова встал на курс.

– Как самочувствие, дамы и господа? Хотите кофе или что-нибудь покрепче?

Лиза посмотрела в сторону лифта. Там появились Тюрдеев со своим лекарским саквояжем и стюард с термосом и кружками.

– «Покрепче» это что? – оживилась Анфиса, но Лиза уже вполне разобралась в стиле докторского мышления. На такой вахте, как эта, Тюрдеев им всем – а не только пилотам – ничего алкогольного не разрешит. Никогда.

– «Покрепче» это кофе по-пилотски, – усмехнулся Тюрдеев, подходя ближе, – или кофе с «пирожными».

Это была старая шутка. Во всяком случае, Лиза слышала ее не в первый раз, да и не во второй. Кофе по-пилотски это кофе с двумя миллилитрами двадцатипроцентного раствора кофеина. Сильная штука, но ужасно портит вкус напитка и к тому же сушит рот. Впрочем, можно и по-другому. Вкусный ароматный кофе – разумеется, без сахара и молока – и таблетка амфетамина, которую, собственно, и называют «пирожным». Приход от амфетамина не совсем такой, как от кокаина, но нервную систему вздергивает основательно. Голова прочищается, энергия переливается через край, внимание выше всяческих похвал, да и настроение отменное. И это, не считая мидриаза, сиречь расширения зрачков, что при ночном пилотировании более чем приветствуется. Правда, у Лизы от амфетамина всегда появлялись легкий озноб и сухость во рту, и пульс – сука – начинал стучать прямо в ушах, но это была минимальная плата за состояние «боевого взвода».