– Поехали, посмотришь на месте. Вечером еще с западными разговаривать.

Я закатила глаза. В тот раз в квартире случилась огромная потасовка, но в итоге уже никто не претендовал на нашу Москву. Оборотня вышвырнули, как я поняла, в сильно помятом состоянии (Циньшань потом делился, что не убили его по чистой случайности, мол, надо было меня в больницу везти), а потом наша московская история в считаные часы получила мировую огласку, и весь план Костика под названием «победителей не судят» провалился в тартарары. Единственное – несколько его подопечных хотели остаться жить здесь, но и по этому поводу мы усиленно ругались, не желая отдавать ни пяди земли.

– Нин. – Ямато никак не хотел усаживаться впереди меня, и я съехала вниз, очень уж неудобно оказалось стоять в таком положении. – Нин, ты точно хочешь работать с нами?

Разговор этот тоже повторялся с завидной регулярностью, но я все-таки объяснила Ямато, что мои поступки – это и есть я, и если свежий взгляд на их проблемы может помочь решить хоть что-то, то я готова продолжать существовать в роли судьи.

– Ямато, перестань, пожалуйста.

Он кивнул и, несмело улыбаясь, наклонился и поцеловал меня в щеку. От этого я почему-то покраснела куда больше, чем от первого объятия, и спряталась лицом в его широкое плечо, затянутое в легкую кожанку.

Мы тронулись, и я в очередной раз почувствовала, что нахожусь в нужном месте в нужное время, что я делаю нужные вещи и помогаю людям. Эти кумихо, ёкаи, кумо, в конце концов, тоже были людьми, а все остальное не имело значения. Как и мое собственное происхождение, которое, к счастью, и не думало меня тревожить. Впрочем, оно явно было темой для отдельного расследования.