Его посланнику, прибывшему к дому Афонсу с поздравлениями по случаю завоевания Малакки, португальцы показали все, способное послужить к вразумлению пославшего его: зримые следы воздействия португальских пушек на стены Бенаштарима; мощные башни, построенные по приказу Албукерки во всех уязвимых местах острова; великолепные конюшни с четырьмя сотнями арабских скакунов самых благородных кровей; склады военного имущества, оружейные палаты и тяжелые бомбарды, в чьи жерла гость был вынужден засунуть голову, чтобы оценить по достоинству их калибр.

«Все это, как и много другое, прибывающее ежегодно из Португалии, находятся в распоряжении царя Камбея и Малик Ияса» — заверял Албукерки со сладкой улыбкой посла.

В завершение экскурсии, представителя Малик Ияса облачили в португальский панцирь, после чего стрелок из аркебузы выпустил ему в грудь пулю (не предупредив «мавра», что эта пуля — не свинцовая, а восковая).

Как пишет хронист Корреа: «Мусульманин счел себя убитым».

«Вы видите, что наши панцири непробиваемы для пуль» — сказал генерал-капитан послу Малик Ияса когда тот вновь пришел в сознание. «Возьмите его и отвезите в дар Вашему господину с моими самыми наилучшими пожеланиями».

Выданным Росул Каном перебежчикам дом Афонсу сохранил жизнь, как и обещал «турецкому» военачальнику. Однако можно усомниться в том, была ли эта сохраненная им жизнь в радость, с учетом тяжести постигшего ренегатов наказания. Как уже говорилось выше, они предали своего монарха и свою веру, что в те времена считалось, пожалуй, двумя самыми гнусными преступлениями. На их примере Албукерки решил дать наглядный урок другим возможным ренегатам и изменникам.

Три дня отступники просидели, забитые в колодки, осыпаемые насмешками жителей, вырывавших им, волосок за волоском, брови, усы и бороды. На второй день им отрезали носы и уши, на третий — кисть правой и большой палец левой руки. После чего они получили свободу и дозволение врачевать свои раны, от которых, разумеется, по меньшей мере половина «освобожденных» умерло. Суровые были времена, ничего не скажешь.

«Султан Египта прислал шейху Адена десять тысяч стрел, сотню луков и кувшин бальзама. Стрелы и луки означали смерть, а содержимое кувшина было предназначено для бальзамирования мертвого тела шейха, если он не покорится. Однако даже эта угроза не заставила шейха выплатить султану сто тысяч серафимов дани, которые Египет требовал с Адена».

Эту новость Албукерки узнал от двух заезжих кастильских торговцев, сообщивших губернатору о том, что теперь разгневанный отказом повелитель Мисра вознамерился завоевать Аден. Появление египетских мусульман в Баб-эль-Мандебском проливе, соединявшем Аденский залив[89] с Красным морем, означало бы серьезную угрозу позициям Португалии, причем не только в регионе Благодатного полумесяца, но и в Индии. Поэтому дом Афонсу принял твердое решение совершить в январе следующего года уже дважды отложенную им экспедицию к Красному морю.

Пока же он всецело посвятил себя вопросам управления Гоа и укрепления оборонительных сооружений острова, в особенности — отнятой у «турок» Идалкана в феврале 1512 года крепости Бенаштарим, получившей, после перехода под власть португальцев, совершенно новые стены и башни. «Могу сказать Вам по правде» — писал генерал-капитан дому Мануэлу Счастливому — «что ни в одной христианской державе, которую мне доводилось посещать за мою долгую жизнь (не забывайте, уважаемый читатель — дело было в самом начале XVI века, с его совершенно иными представлениями о продолжительности жизни человека! — В.А.), я не видел более прочных и красивых крепостных сооружений. В скором времен их строительство будет окончательно завершено, и тогда они смогут успешно обороняться от войск всего мира (вместе взятых — В.А.)».

В декабре месяце в Гоа пришла весть, вызвавшая, мягко говоря, сенсацию. В индийский порт Дабхол, или Дабул, прибыл из Зейлы (порта, расположенного сегодня на территории Сомали — В.А.) корабль с посланником правителя Эфиопии на борту. Расположенное в Восточной Африке таинственное царство Эфиопия, или Абиссиния (от арабского «Эль-Хабеш», то есть «Юг»), единственный островок христианства в море ислама, как уже говорилось выше, с давних пор было предметом фантазий европейских христиан. Крестоносцы, возвращаясь из Святой Земли, приносили на родину легенды о загадочном царстве «пресвитера Иоанна, царя-священника по чину Мелхиседекову». Венецианский коммерсант, «земли разведчик», соглядатай папы римского и Ордена храмовников — Марко Поло, изложил в своем «путевом дневнике» — «Книге о разнообразии мира» то немногое, что смог узнать (или счел возможным сообщить непосвященным) об этом «царе-попе Иване» (как пресвитер Иоанн именуется в русском переводе «Книги» знаменитого венецианца) и о его сказочных богатствах. Мы уже сообщали уважаемым читателям о том, как, ради установления дружественных отношений с царем-священником Иоанном, каравеллы принца Энрики Навигадора не боялись бросить вызов всем угрозам «Моря Мрака». А за двадцать лет до прибытия в Дабхол корабля из Зейлы, в сказочное царство попа-царя Ивана (или, по-португальски, Жуана) отправился Перу да Ковильям, назначенный в 1487 году королем Португалии Жуаном (тезкой легендарного пресвитера и предшественником дома Мануэла I на португальском престоле) послом ко двору царя — священника Иоанна. Ковильям добрался до Каира, посетил Индию и Аравию (где ухитрился пробраться даже в священное сердце Ислама — город Мекку), побережье Восточной Африки и, наконец, в 1493 году попал в Эфиопию, где был ласково принят императором (негусом-негести) Александром (но обратно на родину не отпущен). Восточноафриканский сфинкс нарушил, наконец, свое молчание. Посланец эфиопского властителя добрался до индийских берегов, и пожелал быть доставленным в ставку губернатора португальской Индии.

Эфиопский посол, по имени Матфей, оказался не темнокожим, а белым человеком в возрасте примерно пятидесяти лет. С собой он вез ларец с Частицей Святого Истинного Креста — дар регентши Эфиопии Елены (правившей страной за своего малолетнего сына) королю Португалии дому Мануэлу Счастливому. Правительница Елена, загнанная с узким кругом своих сторонников, местными мусульманами на вершину неприступной горы «амба», узнала, так сказать, «из третьих рук», о победах, одержанных португальскими христианами в Индии над магометанами. Поскольку христианская Эфиопия также считала Ислам своим наследственным врагом (воюя с мусульманами, подобно иберийским христианским государствами, включая Португалию, с VII–VIII века, вот только далеко не столь успешно), регентша Елена пожелала заключить с португальцами военно-политический союз. Но из соображений безопасности решила — так сказать, на всякий случай! — направить своего уполномоченного Матфея сначала в индийские владения короля Мануэла, дабы посол уже оттуда продолжил путь на португальском паруснике в Лиссабон.