Жюль имел сильное, пока не подтвержденное, подозрение, что сейчас он представляет точную копию кумира. Интересно, элегантно-небрежная прическа «под хиппи» тоже появилась на голове? Жаль, нет под рукой зеркала посмотреться...

Не беда. Уверенность росла посекундно. Вместе с энергией, вливавшейся в тело, вместе с мощью, наполнявшей мышцы: бицепсы, трицепсы, трапеции и дельты. Жюль расправил плечи, гордо повел головой. Он теперь точно знал, что выглядит двойником барона.

Нет, не двойником, а им самим.

Значит ли, что его можно называть «Жиль де Лаваль - де Рэ» и далее по порядку все положенные титулы и звания? Без сомненья! Мечта исполнилась. И не во сне, а в самой действительной реальности...

На мгновение сознание отключилось. Моментальным щелчком, электрическим ударом. В голове помутилось, Жюль закрыл глаза. Когда открыл, увидел окружающее другим человеком.

Он остановился посреди комнаты, расставил ноги посвободней, руки упер в бока. Знал - в боевом облачении выглядит внушительно. Господин среди подчиненных, хозяин положения, имеющий право выносить приговор.

Наклонив голову, уставился грозным взглядом на вышедшую из повиновения старуху. Что он хотел бы с ней сделать? Какое наказание придумать в назидание?

Самое страшное для человека – погибнуть. Только не для бабки Мартен. Мертвые два раза не умирают. Неважно. Если она зайдет слишком далеко, он попросту оторвет ей голову. Ведьма замолчит. На время. Ему хватит - исчезнуть. Не одному. У барона имеется план...

- Ты ее погубил! – продолжала между тем Перрина тоном инквизитора, по-современному – прокурора. – Ты погубил деву Жанну, оставил без защиты. Коришь себя за то. Не находишь ни прощения, ни оправдания.

Потому что их не существует. Более того. За величайшее предательство тебя наказали Небеса, при жизни отняв разум. За преступления, которые совершил в безрассудстве, тебя наказал суд. За извращения и надругательства прокляли в народе. Родина, которой ты беззаветно служил, забыла заслуги, вычеркнула из истории. Эта несправедливость тебя тоже гложет.

- Слишком много наказаний за одну ошибку – чересчур сурово с христианской душой, не находишь? – спокойно проговорил барон.

- Да что за ошибка-то? – вопросила Жаннет, не выдержав продолжавшейся недоговоренности.

25.

Участники сцены явно ее игнорировали, что не понравилось. Не в стиле Жаннет - сидеть безмолвной статисткой для антуража. Слишком тяжкое испытание для любительницы любопытствовать и болтать.

От неясности мучил вопрос. Если в результате перебранки возникнет драка, на чью сторону встать? По логике – должна поддержать любимого друга. По другой логике – старуху, ведь она защищает именно ее, Жаннет. Вернее, погибшую девушку Жанну, но это не имеет значения: имена идентичны, значит – персоны тоже.

Но о чем, собственно, речь-то?!

Понять удавалось не очень. Ясно одно: разговор шел о событиях времен Столетней войны – между Францией и Англией. Последняя явилась как агрессор, желая захватить побольше земель и посадить на трон своего короля.

На том познания Жаннет в отечественной истории заканчивались. Тем более не распространялись они на подробности событий, где участвовала Жанна Д’Арк. Знала про нее общеизвестное: народная героиня, девушка-полководец, за что в Париже ей поставили памятник, а в Лувре повесили портрет.

Когда недружественная беседа двоих перешла на личности, Жаннет потеряла ее нить. Разброда добавил странным образом изменившийся вид Жюльена. Изменившийся до неузнаваемости: прическа, одежда, голос. Только глаза остались прежние. Тот ли это Жюль, с которым она сюда пришла?

Обидно: ни один из дискуссирующих не посчитался с присутствием Жаннет, не объяснил причин расхождения мнений. Лишь упреки с одной стороны, оправдания с другой.

Внутренним чутьем Жаннет догадалась - разговор каким-то боком касается ее. Ускользала от понимания степень касания: прямо, косвенно? Либо опосредованно: через Жюля, которого знала достаточно долго, или через трактирщицу, которую видела в первый раз?

Объяснений ждала от друга, а получила от мадам. Перрина сделала паузу отдышаться после прокурорской речи.

- Ошибка барона де Рэ в том, что слишком любил Жанну, - произнесла она негромко, как-то устало, по возможности смягчив свой скрипучий, от природы неблагозвучный голос. – Ты вообще понимаешь, о ком между нами речь?

- Ну-у, немножко... – соврала Жаннет. – Я не вполне согласна. По-моему, слишком любить – совсем не ошибка. Почему вы его в том обвиняете?

- Да я не обвиняю... Просто жаль, что так глупо произошло. Обидно за нас, невинных девушек...

До сих пор пьяно молчавший Делакруа, услышав про «нас, невинных девушек», нарочито громко хмыкнул. С намерением осмеять Перрину. Молча. Вслух грубить поостерегся, помня про индивиуально парализовавшийся язык.

- Чего усмехаешься, деревенщина? – тут же осадила его хозяйка.

Раз спрашивает – надо ответить. Пусть потом не обижается.

- Как-то не вяжется твой прожженный облик мошенницы с понятием «невинная». Ты бы уж не смешила чертей в лесу по соседству с твоим трактиром.

- Представь себе – не вру! Девушкой прожила, замуж не выходила.

- Да кто бы тебя взял, хромоногую каргу? Не выходила, потому в ведьмачку и превратилась. Ха-ха-ха!

Делакруа перестал сдерживаться и громко, некультурно захохотал - по-свинячьи хрюкая и икая. Его никто не поддержал. Старуха махнула рукой, как на неисправимого идиота, мол - с ним связываться, время зря терять. Сказала, обратившись к Жаннет:

- Мне жаль, что у Жанны судьба не сложилась. В девятнадцать лет погибла девушка. Ни любви не познала, ни ребенка не родила... Она романтичная была. Знаешь, с каким кличем поднимала в бой воинов?

Жаннет застенчиво покачала головой. Показалось стыдным: она, студентка университета, не знает вещей, которые ведомы необразованной старушке.

- Жанна поднималась во весь рост и кричала: Кто любит меня – за мной!

- Ах, здорово! – вздохнула девушка. – Жалко ее, конечно. Только сколько лет с того времени прошло. Почему вы про это вспомнили?

- Я тоже романтичная...

Тут уж хмыкнул барон де Рэ.

Перрина обиделась. Подумала: мужчинам никогда ее не понять. Думают примитивно: старая, страшная, значит - ведьма.

Почему никто не оценил ее красивую душу? Ни тогда, ни сейчас.

Недогадливые. Грубияны, обманщики, эгоисты. Эх, мужчины... Барон де Рэ в том числе. Однажды уже совершил предательство. Ошибку, стоившую жизни многим и ему самому.

Жиль де Лаваль слишком упрям и самонадеян. Не заучил урок, стоит на пороге новой ошибки. Которую она, Перрина, должна предотвратить.

- Тебе следовало заранее позаботиться о спасении души, - проговорила она в адрес барона. - Неужели после всего, что совершил: богохульные обряды, воззвания к врагу рода человеческого, убийства детей, противоестественные половые сношения, алхимия, издевательства с неописуемой жестокостью... после этих преступлений ты все еще считаешь себя правоверным католиком?!