Для большего эффекта кто-то из мучителей железным молотом бил сверху, дробя кости. Чтобы человек уже никогда не смог нормально двигаться, если случайно выживет. Популярность сапога объяснялась его изощренностью: кожа на ноге остается целой, а кости внутри, как в мешке, все побиты. Вот от чего у меня ступни изуродованы.

«От другого у тебя ступни изуродованы, - возразил мысленно Жюль-Жиль. Сознание раздвоилось, чему он не удивился, а страшно обрадовался. – Да не изуродованы вообще».

«Ты помолчи, обманщик и богохул!» - ответила Перрина тоже мысленно. Вслух сказала:

- Потому мои ноги выглядят как лапы. А руки как крюки. Из-за тебя пострадала, - продолжила старуха выдвигать обвинения.

Молодой человек не ответил, считая ниже своего достоинства пререкаться с колдуньей. Решил молча копить раздражение. Когда наберется достаточно, бабке непоздоровится. Барон де Рэ - де Лаваль не даст над собой безнаказанно насмехаться.

Пристальными, колючими глазами он смотрел на нее, ожидая дальнейших откровений.

И они последовали.

- Потом меня... то есть - ее колесовали.

- Враки, - объявил Делакруа, язык которого только что оттаял.

- А это как? – любопытство не покидало Жаннет.

- Очень просто. Человека раздевают...

- Догола? – неверящим тоном уточника девушка.

- Догола. Железным прутом ломают самые длинные кости. Потом привязывают к огромному колесу сверху и оставляют умирать на свежем воздухе, глядя в небо. Получается долго и мучительно. Особенно, когда птицы начинают заживо клевать.

- Кто же вас спас? – все-таки подал голос Жюль. В его голосе звучало больше иронического, чем сострадательного.

- Провидение, - уклонилась женщина от прямого ответа, как уже делала не раз. Она больше не употребляла словечко «она» вместо «я». То ли не считала нужным, то ли это действительно не имело значения. – Теперь вот инвалидка. Все из-за тебя! Столько мучений приняла, а тебя не выдала.

- Я-то причем? Меня тоже пытками пугали.

- Пугали, да не применяли. Потому что из высшего сословия. А ты за мои страдания даже заупокойную не заказал. Свечку в память не поставил. Крест на могиле не соорудил... – вывалила она скопом давние обиды.

- Ты не забыла одну вещь? Меня самого умертвили, недолго после тебя, - начал оправдываться Жюль, будто в самом деле был в чем-то виноват.

Жаннет смотрела непонимающе.

24.

Происходившее в таверне стало напоминать мистерию. Походило не на беседу случайно собравшихся людей, а на перебранку старых знакомых. Или, продолжая ассоциации с театром, на диалог двух актеров в спектакле на трагическую, историческую тему. Или на пьесу в стиле низкопробного реалити-шоу: взаимные обвинения, угрозы, скандал, а в конце зрителей порадуют дракой.

Но такое невозможно! Жюль - ее верный друг и будущий муж, никогда не видел эту отвратительную на вид старуху. Почему он оправдывается? Да еще в прошедшем времени? Они вообще разговаривают ненатурально, будто... будто...

Жаннет не находила слов. Вернее – боялась облачить в слова то, что подозревала. Или она сходит с ума... Или забыла проснуться... Они разговаривают, будто - воскресшие из мертвых!

В горячечном пылу участники спора на ее сомнения-подозрения-недоразумения не обратили внимания. Дискуссия продолжалась на повышенных тонах.

- Да, умертвили, но ты же мог попросить своих подручных! – продолжила трактирщица обиженно. - Или родственников. Такая малость для вас, высокородных, свечку поставить за упокой бедной Перрины. Помянуть на сорок дней. А мне вот мучайся теперь веками. Душа прибежища не находит. Носится одинокая между небом и землей...

- Скорее между землей и адом, - иронично вставил Жюль. Или он уже не Жюль? Затруднительно сказать. Ладно, до выяснения личности пусть пока называется так.

- Не смейся. Не одна я от тебя пострадала. А ведь сохранила верность. До самого страшного конца. И после тоже... – Женщина шумно вздохнула, жалея себя. Повторила: - Не я одна пострадала от твоей гордыни. Еще одна невинная душа... Да она совсем пропала. Души сожженных на костре погибают безвозвратно.

Трактирщица посмотрела с нежностью на Жаннет. Потом на молодого человека - с мстительным выражением, от которого пламя в его душе, едва утихшее, поднялось тревожными всполохами.

- Предупреждаю... – начал он с угрозой и уставил на нее гневные глаза.

- Да. Не одна я пострадала, - повторила она упрямо. Почему угроза не подействовала – осталось загадкой.

Повернувшись к Жаннет, Перрина прежним - ласковым - жестом потянулась к ее волосам. На сей раз девушка сама отклонилась. Было неприятно. Не понимала, что происходит. Тупо вертела головой, переводя удивленные глаза с Жюля на хозяйку и обратно, ожидая объяснений.

Которые так и не поступили. Без конца спрашивать надоело. Тем более имелась догадка, что правдивого ответа не услышит. Жаннет решила молчать, наблюдать и догадываться сама.

Когда дотронуться до девушки не удалось, женщина показала на нее кривым пальцем и с укором проговорила в сторону оппонента:

- Самое главное – ее ты не уберег! Свою Жанну...

- Замолчи, Перрина! – крикнул Жюль. Стукнув ладонями о стол, он вскочил с места, опрокинув табуретку. – Я тебя предупреждал!

В возбуждении зашагал он по кругу в центре комнаты, нервически жестикулируя. Временами закрывал лицо руками, и тогда из-под них доносился то ли всхлип, то ли стенание. Потом остановился, погрозил старухе пальцем:

- Замолчи, не напоминай!

- Не замолчу, герцог Монморанси - барон де Лаваль! – крикнула Перрина в ответ. – Вы совершили ошибку, барон де Рэ, герцог де Бриенн, де Крайон и прочая. Длинное имя – короткий ум. Зачем поверили королю, отозвали войска, когда война еще не была закончена? Сами уехали ко двору развлекаться, оставили Жанну без поддержки. Ее сожгли в Руане, а где вы были в тот момент?

- Я не знал... Меня предали... Оговорили... Опутали враньем... Разве мог я не поверить королю? Я же не знал, что он замыслил величайшее предательство! Той, которая спасла его честь, возвела на престол!

Перрина будто не слышала объяснений. Продолжала обвинять:

- Не пытайся оправдаться. Ты знал, что война с англичанами не закончена. Ты не должен был покидать лагерь. И сам понимаешь это. Потому душа твоя не находит покоя. И не найдет никогда. Ты погубил Жанну!

- Я любил ее! – крикнул Жюль. С удвоенной энергией - гнева и отчаяния грохнул кулаком по столу.

Грохнул мощно - как кувалдой. Боли не почувствовал, и сам удивился. Посмотрел: рука его - в железной перчатке, локоть и плечо закрыты латами.

Оглядел себя с ног до груди.

Он был одет в рыцарские доспехи - настоящие, ощутимо тяжелые, начищенно сверкающие. Наполнила гордость за себя. Вспомнил из Википедии самый известный портрет Жиля де Лаваля в этих самых доспехах из металла, повторявших выпуклые очертания мышц – средневековый Робокоп.