Но вместо сна Арьяна начало снова лихорадить, а кости рук и ног — ломить, всплеснула и волна жара, бросая его в пот. А ведь думал, что отступил недуг. Краймира будто знала, что такое ещё случится, потому и здесь была, поднесла приготовленное заранее снадобье. Арьян испил вязкого, как масло, и горького на вкус настоя. Жидкость упала в нутро комом тёплым, разнося по телу мягкость, будто он лежал на нагретом солнцем песке, и его омывали прибрежные волны, умиротворяя. Веки начали неудержимо смежаться, а сам княжич стал погружаться в глубокий сон.

«Видно, трав добавила», — понял он уже на краю утихающего сознания. Тьма окутала со всех сторон разом, обрушиваясь на него безмолвием и неподвижностью. Завтра он должен подняться, приказал себе, утихая совсем.

Утро в этот раз наступило быстро. Княжич открыл глаза и почувствовал себя значительно лучше: ушла вязкая сонливость и голова уже не казалась такой чугунной, хоть и затекло всё тело от одного положения, в котором он просыпался и засыпал.

Оглядев пустые лавки и не отыскав никого, Арьян откинул одеяло, подтянулся в постели, уже сам, без посторонней помощи, пусть и двигаться мешали стягивающие грудь и рёбра лоскуты, и по-прежнему накатывала острая боль, но уже не била сокрушающим молотом, не скручивала мышцы судорогой, пусть дышать полно не совсем и получалось. Арьян сел, опуская ставшие белыми ноги на пол, и сразу закололо до колен, будто по ним еловыми ветками стегают, прилила кровь. Разлилась густая темнота перед глазами от притока её, и даже дрожь охватила руки и колени. Он подождал немного, пока умерится всплеснувшая в нём после долгого застоя буря, и, опираясь о края постели, поднялся да покачнулся вдруг в то время, как в дверь вошла Ордана. Бросив рушники и лукошко на сундук, что у двери стоял, девка кинулась поддержать, перехватив за спину рукой, да разве удержала бы? Горячая ладонь правый бок обогрела.

— Рано тебе ещё подниматься, — обронила она, посмотрев вниз, на его ноги: на нём одни штаны были — исподнее из льна тонкого, и те хоть и просторные, а облегали то, что девке молодой, пусть и помощнице травницы, не нужно было видеть.

Увидев лишнее, она тут же убирала руки. Арьян, не нуждавшийся вовсе ни в чьей помощи, расправил плечи, глянул на неё хмуро с высоты своего немалого роста, видимо, не совсем ласково. Да он и не может по-другому, то ли дело Данимир, тот бы не отказался от такой помощи. Ордана рассудила его взгляд по-своему, но вида не показала, не сгибаема, как осина, как и показалось ему изначально.

Расправив складки передника, Ордана отступила и всё же покраснела. Сбросив неловкость, прошла бесшумно к двери, подбирая с сундука чистые полотна да корзинку со свежими травами и порошками всякими, вернулась к столу, торопливо выложила всё, собралась уходить, да остановилась, когда вновь поравнялась с Арьяном, стоявшим у постели. Бросила осторожный взгляд, стараясь не опускать его ниже груди княжича.

— Пойду, скажу Краймире, что на ноги встал ты, — бросила напоследок коротко. — Да и поесть тебе бы нужно, княжич, — пролепетала и хотела ещё что-то добавить, да только сомкнула сухие губы плотно, отвернулась, сжимая пустое лукошко, скользнула плавно к выходу, избегая пристального взгляда мужчины, которым проводил её Арьян до самой двери.

Как стихли её шаги, княжич неспешно прошёл к порогу, выглянул в полутёмный, дышащий ещё большей прохладой, чем хоромина, переход, повернув голову в сторону лестничной клетки, да только никого и не нашёл в сумраке, тихо и пусто.

— Митко! — окликнул громко, и голос его гулким эхом отдался о стены.

Куда все запропастились?

Ждать оказалось недолго, из глубины терема послышались шаги торопливые. А мужчину вновь повело в сторону. Арьян вцепился в дверной косяк, сбрасывая тяжесть, что легла на него от напряжения долгого, и в тоже время ноги, чувствующие опору и твердь, помалу да набирали силу, как и всё тело, будто проснувшееся от долго сна.

Митко вбежал по ступеням мгновенно, всполошенный весь — не ждал увидеть княжича на ногах.

Да с Арьяна и довольно лежать, и так уже три дня в пропасть канули, за это время что хочешь может случиться, и от нерадостных мыслей тревога, что держалась в его сердце, с новой силой всплеснула, толкая его торопиться.

Отрок расторопно помог одеться княжичу, рассказывая о том, как проводил князь валганов. Уехали те без шума, и то славно. Хотя их приезд навёл смуту.

— Данимир где? — спросил Арьян, застёгивая петли налатника.

— Со вчерашнего дня не видел его, — пожал Митко плечами, подавая пояс.

Арьян только желваками дёрнул — ну как с ним бороться?

Княжич подпоясался, хоть и несильно стягивая, чтобы рану на боку не придавливать — она болела сильнее, чем рубец на плече, тот оказался неглубокий, заживёт быстро.

Передвигаться получилось не так легко, как думалось изначально, особенно по ступеням. Казалось, семь потов сошло, пока он спустился на нижний ярус, и спина вся мокрая сделалась, а рубаха нижняя так и прилипла к плечам. Дыхание сиплым стало, сбивчивым, когда вышел из горницы пустой в сени. Первым делом нужно было найти брата. Арьян послал Митко отыскать его да позвать в гридницу прийти. Отрок, выслушав поручение, сбежал по порогу вниз и ринулся прочь, скрывшись за постройками.

Княжич же повернул в намеченное для встречи место. Вышел на крыльцо, погружаясь в поток прохлады утренней. Чистое, не запятнанное ни единым облачком небо уже разгоралось восходом, окрашиваясь в багрянец, но средь построек ещё гуляла стылая мгла, которую днём иссушит жар светила.

Воздух, пропитанный прелостью сена, наполнил до краёв Арьяна, вытесняя всю тяжесть, скопившуюся да забродившую в нём, как хлебный квас, заплескалась сила по телу, наполняя, боль отступила, давая место живительным токам.

Кмети детинца, ясное дело, уже все на ногах, занимаясь, кто чем, Радьяр-воевода никому спуска не даст. А потому слышен был с ристалища звон железа, а гридница пустовала. Только на столе крынки с квасом да брагой, нарезанный свежий хлеб, чем утренничали ещё недавно воины. О том же говорил и витавший в воздухе мужской дух. Арьян прошёл перёд, шагая неспешно вдоль длинного стола, приблизился к концу, сел на скамью массивную и вспомнил невольно Всеславу, будь она неладна. Именно здесь была их последняя близость. Арьян ей верил, хотя именно тут он понял, насколько княжна изменилась, но тогда подумал, что это повлиял на неё отъезд его в Ровицы. Как он потом услышал от корчмаря Осока, Всеслава выведала всё о дочери Радонега, вот и заволновалась, боялась потерять не его, а то место, которое, видимо, так хотела занять, да чтоб иметь под боком ещё и любовника.

Арьян сдавил кулаки до дрожи. От гнева горячо сделалось в груди, а рубцы глубокие закололи, комкая княжича до размера горошины. И только мысль о Мирине прорезала сгустившуюся тьму, подступающую со всех сторон, лучом света рассеивая мглу, согревая. Стоит подумать о ней, и размягчаются тиски.

Из дум его вырвал топот в сенях. Княжич расправил ставшие жёсткими от дум тяжёлых плечи.