Я не хотел больше никого убивать. Я хотел, чтобы оружие впредь никогда не становилось частью моего тела, разрывая в клочья чужую плоть и грубо выдирая из нее живую душу. Я не хотел быть Снайпером, Снаром, убийцей без имени. Сейчас я искренне хотел вспомнить свое настоящее имя, но почему-то оно начисто стерлось из моей памяти. Возможно, причиной этого была депрессия. Может, нереальная усталость, накопившаяся за последние дни и внезапно навалившаяся мне на плечи. Или бутылка коньяка, пары которого наконец добрались до моих извилин. Я хотел — и не мог… Страшно, когда человек забывает собственное имя, и когда его подменяет прозвище, синоним которого очевиден. Ведь снайпер — это убийца, умеющий стрелять лучше других. Профессиональный убийца, выживший до сих пор только благодаря своему редкому таланту виртуозно отнимать жизнь…

В общем, грустно мне стало от всего этого. Настолько грустно, что я протянул руку и дернул за рубильник. На фиг оно все это надо? Неблагодарное дело спасать мир на пьяную голову…

В рубильнике проскочила вполне взрослая молния, ослепив меня на мгновение. Завоняло паленым. Наверно, плавились лампы и горели трансформаторы. Ну да, тогда инструктор говорил, что, мол, нельзя вырубать рубильник антенны при работающей станции…

А между тем станция продолжала работать! Все гудело, мигало и показывало стрелками индикаторов, мол, не страшны нам происки врагов. Надежность аппаратуры, созданной при тоталитарном режиме, была такова, что даже с расплавленными лампами и обгоревшими трансформаторами она продолжала работать. В отличие от остального мира…

Я поставил микрофон обратно, положил скрещенные руки на стол, на них удобно разместил свою пьяную голову и закрыл глаза. Гори оно все синим огнем. Даже если на последнем издыхании все еще работает станция, один хрен при отключенной антенне меня никто больше не услышит. И не надо. А то еще я много чего могу наговорить этому мертвому миру, давным давно покончившему жизнь самоубийством. Глупо звать мертвеца из могилы. Глупо и бесполезно…

* * *

Кто-то тихо, но настойчиво скребся в дверь.

Я с трудом открыл один глаз…

Ну и вонища! Гарь, прогорклая тушенка и аромат собственного перегара, которым пропитался рукав хэбэ. Неудивительно, что голова гудит как колокол, а во рту будто кошки ночевали.

Поскребывание не прекращалось.

Разлепив второй глаз, я со стоном сполз со стула. Вот это похмелье! Я и раньше пил, случалось, что и много. Но чтобы так… Голова разламывается, руки дрожат мелкой дрожью. Я глянул в осколок зеркала, прилепленный над столом. Ну и морда! Что помятая и щетинистая — это ладно, а вот неровные темные пятна на щеках и на лбу — это явно что-то никак не связанное с алкоголем. Ладно. Сидя в вонючей каморке, проблем не решить. Поэтому я собрал волю в кулак, встал и открыл дверь.

На пороге стоял Ург. За время моего культурного времяпровождения осм также облачился в хэбэшку, то бишь в хлопчатобумажный комплект летнего обмундирования военнослужащего Страны Советов. Интересно, кто-нибудь в этом мире, кроме меня, знает что это была за страна? Смотри-ка, еще Ург где-то нарыл хромовые офицерские сапоги! Импозантная фигура с учетом его колоритной физиономии и когтистых пальцев.

— Пилотку надеть забыл, товарищ солдат, — хмыкнул я. — И ремень подтяни, поди пока еще не дембель.

Ург шутки не принял.

— Можно войти? — спросил он.

— Можно, — кивнул я. — Но не нужно. Не обрадуешься.

И вышел наружу из напрочь провонявшей комнатки.

По виду мутанта было ясно — он хочет сообщить что-то важное. И от этого его вида остатки хмеля из моей головы испарились моментально. Организм тут же среагировал сообразно ситуации без участия мозга, на рефлексах. Так он у меня обычно реагирует на непосредственную опасность.

— Говори.

— Ты и твои товарищи умрете в течение шести часов, — ровно произнес Ург. — В вашу кровь мы впрыснули небольшое количество токсина, превращающего биологические объекты в «кукол». Процесс уже запущен, но его можно остановить.

— Как? — коротко спросил я.

Рефлексировать, хватая мутанта за горло, было по меньшей мере неразумно. Тонкую шею осма я сломаю за секунду, но выиграю немного. Судя по голосу и физиономии Урга, он не врал. Говорил он со спокойной обреченностью существа, готового на смерть, а в его глазах плескался огонь, который я не раз наблюдал у фанатиков. Для такого цель — все, смерть — ничто…

— После победы мы все жали руки друг другу, обнимались, хлопали по плечам товарищей по оружию. Этого было достаточно. Впрыскивать токсин мы умеем быстро, без боли и следов на коже…

Я вспомнил, как ночью Ург держал меня за запястья. Значит, заражен я был уже тогда…

— Мне не интересно как ты инфицировал тех, кого назвал товарищами по оружию. Мне интересно как можно их вылечить.

— Вы берете все, что сочтете нужным, и покидаете крепость. Со стены мы спускаем вам флягу с противоядием. Каждому нужно будет сделать всего по одному глотку — и процесс интоксикации остановится.

Он продолжал говорить спокойно, скучно, без малейших эмоций и смены интонаций. Наверно, так бы говорила часовая бомба, если б умела говорить.

— Откуда я знаю, что вы не блефуете?

— Вы можете подождать шесть часов, — сказал Ург. — А еще вы можете нас убить. Мы не умеем стрелять так, как вы, и не обладаем большой физической силой. Так что сделать это будет нетрудно.

Насчет стрельбы он явно скромничал, судя по тому, как его банда справилась с пушкой. А вот с физподготовкой у них и вправду было не очень. Зато, похоже, с мозгами все в порядке.

— Почему вы не впрыснули нам большую дозу? Тогда разложение пошло бы быстрее.

— Нео менее восприимчивы к токсину. Новые люди поняли бы, что происходит, и поубивали нас раньше.

Все было логично. Сейчас осмы фактически захватывали крепость без боя. Мы бесспорно могли перебить их, но при этом погибли бы сами…

— Зачем вам это? — хмуро поинтересовался я. — Вас меньше десятка. Вам не удержать крепость.

— Я говорил тебе, что это наш шанс, — тихо сказал Ург. — Шанс для моего народа, вымирающего в подземном бункере. Нас просто убить. Все, что мы умеем, это разжижать чужую плоть и выпускать черное облако. Жалкое оружие. Мои родичи уже несколько поколений участвовали в Играх и гибли, надеясь на Шанс, о котором было предсказано еще полвека назад. И сегодня мой народ дождался своего часа. Я послал мысленный сигнал, и сейчас сюда идет все мое племя. Пятьсот семнадцать осмов с женами, детьми, стариками. Мы хорошо умеем общаться на расстоянии, и я вижу, как они гибнут один за другим на этом пути. Мужчины прикрывают слабых черными облаками, а их самих рвут руконоги, дампы и нео. Две минуты назад на этой планете было пятьсот семнадцать осмов. Сейчас их уже четыреста девяносто четыре…

Я представил, что сейчас видит Ург, стоя передо мной. Такое не придумаешь. И это не блеф. Все, о чем он говорит, происходит на самом деле.