— Врачи осматривают тело. Танец идет от души. — Ее темно-карие глаза потеплели. Она берет мою руку и прикладывает ее к моему сердцу. — Балет живет здесь. Не в твоем мозгу и даже не в твоих мышцах, а здесь. В твоем сердце. Ты никогда этого не забудешь.

— Хотелось бы, чтобы это было правдой. Прошло так много времени с тех пор, как я танцевала.

Она берет пуанты из моих рук.

— Давай начнем медленно. — Женщина вздергивает подбородок, ее плечи напрягаются. — Положи свои вещи, скинь обувь и ложись на пол для растяжки. — Она щелкает и показывает пальцем.

В ее суровом приказе есть утешение. Теплота. Правильность.

Не знаю, вернусь ли когда-нибудь в это место после сегодняшнего, но прямо сейчас знаю, что я именно там, где мне нужно быть.

ГЛАВА 29

Габриэлла

Хотела бы сказать, что потеряла счет дням, прошедшим с тех пор, как я в последний раз видела Кингстона, но это было бы ложью.

Прошло тридцать четыре дня.

Я думала, что со временем буду думать о нем меньше. Думала, что его предательство будет гореть все сильнее с каждым днем, пока, в конце концов, не выгорит, и я полностью забуду его. К сожалению, меня мучает прямо противоположное.

У меня так много вопросов, но я не доверяю ему, чтобы просить его сказать мне правду. И также не могу доверять своим родителям.

Вот почему мне пришлось обратиться к единственному человеку, у которого нет причин лгать мне.

Со своего места у окна кофейни я вижу, как подходит Эйнсли. Она колеблется у двери, как будто сомневается в своем согласии встретиться со мной. Задерживаю дыхание, пока она, наконец, не открывает дверь. Я машу ей, и Эйнсли, не отрывая глаз от пола, направляется ко мне.

Потом встаю, чтобы поприветствовать ее, но мы не обнимаемся и не пожимаем друг другу руки. Невидимый барьер нашей общей истории стоит между нами.

— Спасибо, что пришла.

— Конечно. — Она заказывает латте, и мы говорим о погоде и о том, что наше любимое место для завтраков обанкротилось, пока у нас не заканчиваются темы для светской беседы.

— Эйнсли, я надеялась, что ты сможешь ответить на несколько вопросов о ночи катастрофы.

Ее лицо бледнеет, но она кивает.

— Мне известна история до момента, пока я не упала, но все, что было после этого, не помню.

Она отпивает свой латте и осторожно ставит кружку трясущимися руками.

— Ты можешь рассказать мне, что произошло той ночью?

— Это была моя вина, — говорит она, опустив лицо к своей кружке.

Мое сердце проваливается в пятки от уверенности в ее голосе.

— Что ты имеешь в виду?

Ее взгляд встречается с моим.

— Кингстон хотел тебя. Ты даже не пыталась привлечь его внимание, но он все равно хотел тебя. — Она делает вдох через нос и выдыхает. — Хотел тебя, а не меня.

— Кингстон. — Мои легкие сжимаются вокруг сердца, заставляя его болеть.

Ее глаза наполняются слезами.

— Я не хотела причинять тебе боль. Просто хотела поставить тебя в неловкое положение перед ним.

Я сжимаю зубы.

— Он был за штурвалом, и все время просил тебя пойти и посидеть с ним. Но ты была так напугана. И так крепко держалась. — Ее слова вырываются в порыве, словно ее сердце отчаянно пыталось очистить их. — Ты встала, чтобы пойти посидеть с ним, и я выставила ногу, чтобы подставить тебе подножку.

— Господи… — шепчу я.

По ее щекам текут слезы.

— Если бы он не развернул лодку в ту самую секунду, ты бы просто споткнулась. Я не хотела, чтобы ты упала за борт.

Я хватаюсь за голову и тру виски.

— Ты чуть не убила меня, потому что ревновала?

— Мне жаль. Я сказала твоим родителям, что сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину перед тобой. Сказала им, что хочу все исправить.

— Расскажи мне остальную часть истории. — Я говорю как робот и с трудом узнаю свой собственный голос.

— Кингстон нашел тебя. Он попросил своего друга позвонить в береговую охрану, и делал тебе искусственное дыхание рот в рот, пока они не добрались туда. И пытался остановить кровотечение, прижимал рубашку к твоей шее и угрожал парамедикам за попытку перехватить контроль. Он не отходил от тебя, пока тебя не отвезли в операционную…

— Это все? — Я не знаю, сколько еще смогу это слушать, но понимаю, что это последний раз, когда я вижу Эйнсли, и мой последний шанс узнать свою историю.

— Я пыталась навестить тебя в больнице, но твои родители не позволили мне увидеться с тобой. Они были правы, обвиняя меня в том, что произошло. Сказали, что если я попытаюсь связаться с тобой, они позвонят своим адвокатам. Я так боялась потерять свое место в «Джульярде» и что моя семья узнает, поэтому сделала то, что они просили. Но с тех пор я не прожила ни одного дня без воспоминаний о том, что сделала, и обо всем, что я отняла у тебя.

— Думаю, я услышала достаточно. — Я хватаю свою сумочку и встаю, чтобы уйти.

— Прости меня. Ты должна знать, что мне очень жаль, Габби. — Она вытирает нос и размазывает тушь под глазами.

— Я знаю. Мне тоже. — Я оставляю плачущую Эйнсли в кафе.

У меня голова идет кругом от этой новой информации.

Кингстон спас меня.

Но это не меняет того факта, что он солгал о том, что мы знаем друг друга. Парень все еще лжец и вор.

Кингстон украл мои воспоминания, а потом и мое сердце.

ГЛАВА 30

Кингстон

Жизнь может измениться в мгновение ока. Никогда бы в это не поверил, если бы не пережил сам. Прошло четыре месяца с тех пор, как я подписал документы о принятии финансового подарка от моих братьев, чтобы основать собственную компанию по дизайну интерьеров. И вот я здесь, делаю это.

Мы с Джордан нашли склад в Бруклине с пятью тысячами квадратных футов производственных площадей на первом этаже и тремя тысячами квадратных футов жилой площади наверху. Две квартиры — самую большую я взял себе, а другую планирую сдавать в аренду. Я вложил деньги в небольшую реконструкцию, чтобы привести каменное здание 1910 года в соответствие нормам, но оно все еще далеко от роскоши Ленокс-Хилл.

Моя кухня вдвое меньше моей предыдущей, а в шкафу даже не помещается вся моя обувь, не говоря уже о моей одежде. Но я обнаружил,