Он скроил гримасу.

— Потом я проспал всего месяц и понял, что можно умереть с голоду меньше, чем за год. Между полным выключением всех систем организма и замедлением их до минимума — огромная разница.

— Кроме того, Олигархия издала декрет о замораживании вкладов на то время, пока инвестор находится в глубоком сне, — заметил я. — Вот почему процесс глубокого сна стал государственной монополией: каждая камера должна быть запрограммирована, чтобы сообщать срок сна пользователя компьютеру Казначейства на Делуросе.

— Но это относительно новое правило, — ответил он. — При республике, да и при Демократии такого не было, а глубокий сон практикуется уже почти две с половиной тысячи лет. Нет, я убежден, что люди не однажды пробовали так проделать, и наверное, умирали с голоду, не успев проснуться.

С минуту мы молчали.

— Где мы сейчас, друг Валентин? — спросил я наконец.

Он развел руками.

— Должны были дня два назад войти в скопление Альбиона. Можно проверить точное положение по компьютеру, — он приказал компьютеру включиться:

— Компьютер, где мы находимся?

— Мы в скоплении Альбиона; примерно через семьдесят девять минут минуем систему Максима на расстоянии трех световых лет.

— Точно по расписанию, — сказал Хит с самодовольной улыбкой. — Должны обогнать Венциа дня на два.

— Но он стартовал почти на тридцать шесть часов раньше, — заметил я.

Хит победно усмехнулся — Таких скоростных птичек, как моя, найдется немного. Венциа что-то не показался мне человеком, способным разориться на хороший корабль.

Он заказал камбузу стакан вина, а затем спросил компьютер, не поступало ли сообщений, пока мы находились в глубоком сне.

— Да, — ответил компьютер. — Я занес в банк памяти три сообщения.

— Выдай все по порядку, — потребовал Хит.

— Первое — от Луи Ниттермейера, — объявил компьютер.

— Мой адвокат, — объяснил Хит.

— Валентин? Валентин? — зазвучал писклявый мужской голос. — Черт! Почему, когда надо, ты вечно в камере глубокого сна?

Краткая пауза.

— Ладно, посмотрим, что тут у нас. Все обвинения с тебя сняты, можешь свободно возвращаться на Шарлемань. У тебя конфисковали где-то половину произведений искусства — все, что не было застраховано — но мы ведем переговоры, чтобы вернуть их. Полагаю, полмиллиона кредитов хватит; мне еще надо встретиться с одним парнем в полицейском управлении, но из вполне надежного источника я узнал, что с ним можно будет договориться. Что еще… — опять пауза. — Ах да, ты потерял квартиру в западной части города, ту, что снимал под одним из вымышленных имен. Судя по всему, ты забыл уплатить за прошедшие четыре месяца. Мне удалось затянуть дело через суд, так что пока в нее никто не въедет. Если хочешь получить ее назад, пришли мне сорок тысяч кредитов в уплату долга, и еще десять тысяч может понадобиться на гарантийное поручительство. И не забудь заплатить своему усердному адвокату. Конец сообщения.

— Не такая уж это была и квартира, — выразительно пожав плечами, бросил Хит. — Компьютер, следующее сообщение.

— Валентин, — снова раздался голос Ниттермейера, на этот раз страшно взволнованный. — Что ты там натворил на Дальнем Лондоне? Сегодня меня трижды дергала полиция! — пауза. — Какой-то Аберкромби поднял страшный визг, и судя по тому немногому, что я смог узнать, он не тот человек, от которого можно откупиться. Я, конечно, уверен, что ты невинен, как младенец, но в случае, если нет… тебе лучше не приближаться к Дальнему Лондону ближе пятисот световых лет, пока не найдешь там хорошего адвоката, хорошего, я подчеркиваю. Моя лицензия там недействительна, и если даже меня туда пустят, я не знаю, на какие кнопки нажимать.

Снова пауза.

— Слушай, скажи мне, как старому другу — когда ты уймешься? Я имею в виду — неужели все до последней зубочистки обязательно должно быть из золота, причем высшей пробы? Когда-нибудь ты хапнешь больше, чем сможешь проглотить, и тогда тебя так прижмут, что не разогнешься. И по-моему, ты уже это имеешь, с этим Аберкромби.

Усталый вздох.

— Ладно, удачи тебе, и не забывай платить своему верному адвокату.

Конец связи.

— Откуда он узнал, что это я? — спросил Хит, насупившись. — Мы с ним никогда в жизни не встречались.

— Он знает, что вы — тот человек, который продал картину Маллаки и что вы вернулись на Дальний Лондон вместе со мной.

Он покачал головой.

— Очень многие прилетают на Дальний Лондон. Почему именно я?

Насколько ему известно, я — вполне законопослушный торговец, который продал ему то, что ему было нужно. Ладно, компьютер, давай последнее сообщение.

— Говорит Тай Чонг, — прозвучал знакомый голос. — Похоже, у нас крупные неприятности.

Она секунду молчала, затем перешла на подчеркнуто безразличный тон.

— Три дня назад кто-то украл четыре ценных картины из дома Малькольма Аберкромби. Я абсолютно не имею понятия, кто совершил это гнусное преступление, но почему-то у мистера Аберкромби сложилось явно ошибочное представление, что в ответе за него вы, Валентин. Он заставил полицию выдать ордер на ваш арест. Я совершенно не представляю, где вы, и дойдет ли до вас это сообщение, но я думаю, мне следует уведомить вас о сложившейся ситуации и настоятельно посоветовать вам сдаться властям, чтобы восстановить свое доброе имя.

Услышав такое предложение, Хит усмехнулся.

— Если вы находитесь вместе с ним, Леонардо, то, к сожалению, должна известить вас, что мистер Аберкромби обвинил вас в соучастии в преступлении, и вы теперь считаетесь скрывающимся от правосудия.

Она снова сделала паузу, а Хит повернулся ко мне.

— Обратите внимание, вам она не советует сдаться властям, — весело заметил он.

— Почему не советует? — искренне удивился я.

— Потому что знает, что вы так и сделаете.

— Я уверена, что смогу уладить конфликт и добиться, чтобы с вас сняли обвинение, Леонардо, — продолжал компьютер голосом Тай Чонг, — но пока, хотя я и нахожу подобное положение дел несообразным, у меня нет другого выхода, как прекратить выплачивать вам деньги. В этом деле у меня руки связаны: политика компании — не иметь никаких дел с виновными в уголовных преступлениях, и несмотря на то, что вы, безусловно, ни в чем не виноваты и виноваты не будете, факт есть факт — за прошедшие два месяца это второе выдвинутое против вас обвинение.

Я остолбенел, а она продолжала говорить.

— Когда на счет Дома Крстхъонн не поступил ваш недельный заработок, со мной связалась ваша Мать Узора, и мне пришлось объяснить ей сложившуюся ситуацию. У меня не было выбора. Мне очень жаль сообщать вам об этом, но она знает, что вас ищет полиция в связи с кражей. Я не успокоюсь, пока не смогу убедить ее, что вы никоим образом не в ответе за это злополучное путешествие, — добавила она быстро. — У меня сердце разрывается, Леонардо, даю вам слово, что сделаю все, что в моих силах, и добьюсь, чтобы вы не страдали незаслуженно. Вы всегда были преданы мне, и я не предам вас. Даже если нынешняя ситуация затянется на неопределенное время, а похоже, что так и будет, я, вероятно, смогу использовать вас, как нештатного консультанта.