на лице внезапно появилось такое странное выражение – смесь решимости, блаженства… почти счастья…

Неизвестно, что произошло бы в следующий миг – Клер была уверена, что он вот-вот пылко и страстно ее поцелует, хотя она и повода не давала! Как вдруг!

Треск кустов! Крики: «Аllez! Allez!!» Голосок звонкий, детский, отчаянный, злой!

На аллею, храпя, прыгая через дренажную канаву, вылетел толстый пони с шоколадной гривой. На нем верхом по-мужски сидела Лолита Флорес Кончита Диана – пышная юбка ее детского розового платья вздувалась от ветра, открывая кружевные панталоны, шляпка спала с головы и держалась лишь на завязанных шелковых лентах, черные, как смоль, волосы развевались.

– Гедимин, не сметь! – крикнула она по-французски зло и совершенно не по-детски. – Не сметь мне изменять! Иначе я убью ее, эту английскую дуру в синяках! А потом убью вас и себя!

Двенадцатилетняя девочка выхватила из-за корсажа испанский кинжал с коротким лезвием и галопом поскакала к Клер, неистово колотя своего пони пятками атласных детских розовых туфель.

Она бы всадила на скаку в Клер кинжал, это ясно читалось на ее разъяренном бледном личике, искаженном гримасой ненависти и ревности. Но Гедимин шагнул вперед, заслоняя Клер, и ударил свою невесту по руке, выбивая кинжал. Пони испугался и взвился на дыбы. А потом под собственным весом неловко завалился на бок, придавив ногу Лолиты-Дианы.

На аллее показался всадник, скакавший галопом. Клер, потрясенная случившимся, узнала Павла Черветинского, он был тоже в венгерке и лосинах, цилиндр слетел с его головы. Далеко в конце аллеи у канала Клер увидела и экипаж, в котором сидели старухи-гувернантки. Они тревожно кричали, словно встрепанные птицы.

– Гедимин! – загремел Павел на брата.

Тот мгновенно оставил Клер и подбежал к своей невесте. Подхватил Лолиту-Диану на руки.

– Глупышка… что ты себе вообразила… я здесь с тобой… я твой… Тебе не больно? Нога не болит? Не сломана?

Девочка на его руках повернулась, она жгла Клер ненавидящим взглядом.

– Мы ждали мадам Посникову и все здешнее общество. – Павел Черветинский осадил коня. – Они давно приехали, а тебя все нет. Твоя невеста все спрашивала о тебе, где ты. И мадам Посникова сказала ей, что ты остался проводить Клер Клермонт к Охотничьему павильону. И возможно, уже не присоединишься к прогулке. И девочка словно взбесилась. Она и верхом кататься не хотела: мы взяли пони просто так, на нем даже нет дамского седла! Но она вдруг вскочила на него верхом и поскакала… Я ее еле догнал!

Гедимин носком сапога швырнул в его сторону короткий испанский кинжал, что валялся на дороге.

– Вот что она взяла с собой на прогулку, – заявил он по-русски. – Куда гувернантки смотрели? Эти две старые бесполезные суки?

– Испанка. – Павел наклонился с лошади – ловко, по-военному, и забрал кинжал. – Вот черт… Испанская кровь… Ее дед Годой, говорят, зверски ревновал своих метресс. Мадемуазель Клер, вы сами гувернантка, детей воспитываете, какой совет вы можете нам дать в отношении нашего маленького сорванца?

– Девочка давно уже чувствовать и думать, как взрослый женщина, – ответила Клер по-русски. – Вы с брат помнить это всегда. Женщина ревновать. На мой взгляд, все, что есть с ней сейчас, крадет ее детство.

– В ее доме в Ново-Огареве полно оружия – целые коллекции на стенах в кабинете, в курительной, надо приказать слугам убрать. – Павел сунул кинжал за голенище охотничьего сапога.

Клер наблюдала – ей вспомнилась оса, что ужалила девочку, кинжал – как осиное жало. Лолита-Диана сама была сейчас той осой, словно перевоплотилась, отравленная ядом.

– В коллекции только испанские кинжалы? – спросила она по-французски. – А панчангатти там нет?

– Что такое панчангатти? – Павел Черветинский нахмурился.

– Кинжал кургов из Индии с широким лезвием, загнутый.

– Первый раз слышу название такого оружия. Индия? Откуда? Нет, там изделия французских оружейников и кинжалы из Толедо, ружья, пистолеты – ее отец гофмейстер Кошелев собирал все это в своих путешествиях. – Павел Черветинский смотрел, как Гедимин нянчится со своей юной ревнивой невестой, держа ее на руках и что-то шепча ей на ухо.

Он усадил девочку на луку седла на свою лошадь, легко вскочил в седло сам, натянул поводья, придерживая невесту, обнимая ее. На Клер он сейчас не глядел, все его внимание было посвящено Лолите-Диане.

С Клер вежливо попрощался Павел. Они развернули коней, забрав пони, и направились к ландо с гувернантками.

Лолита-Диана оглянулась. Она смотрела в упор на Клер своими черными, как маслины, глазами. Она торжествовала.

А потом показала Клер розовый язык в совершенно детской гримасе.

Глава 22

Человек государев на тайном жалованье от казны

Клер стремительно шла по аллее мимо каскада прудов, она была ошеломлена и встревожена происшедшим. Как он посмел, этот Гедимин… О, малиновка моя, а чему удивляться? Слухи о том, что вы с Мэри Шелли поборницы свободной любви, давно уже витают в Европе, подхваченные прессой. Но то, что внушалось вам дома с юности – философские идеи свободного выбора и равноправия полов, в реальной жизни оборачивается вот таким наглым домогательством, когда красавец-ловелас считает тебя, малиновка, вполне доступной и не стесняется в своих желаниях. Для мужчин все философские заумные споры вокруг свободной любви сводятся лишь к одному – к постели. И ты обязана помнить об этом и здесь, в России. И чего, собственно, ждать от человека, которого отец мальчиком водил в гнездо разврата, свитое соседом-помещиком? От человека, который, как и сынок Темного Хрюнов, не сказал и половины правды о тех временах, ссылаясь на свою детскую память?

– Они нам все лгут, – подумала Клер. – Есть нечто во всей этой истории с Темным, что заставляет их врать или просто накладывает печать на их уста.

В таком смятенном состоянии духа она просто не могла сейчас встретиться с Комаровским, поэтому замедлила шаг, обогнула павильон и… увидела его.

Евграф Комаровский, на ходу натягивая свой редингот, глядя на часы на цепочке, вылетел из павильона, перепрыгивая сразу через три ступеньки лестницы.

– Как мальчишка. – Клер наблюдала за ним из своего укрытия. – Да это он ко мне так торопится. Ну надо же…

Она хотела уже выйти и окликнуть его, как вдруг со стороны дороги показались один конный стражник и телега с еще двумя, мчащаяся к павильону. В телеге сидел тот самый плешивый молодец в алой шелковой рубахе, которого Клер запомнила после происшествия с белошвейкой.

Телега остановилась перед павильоном, стражники выкинули из нее плешивца – то был Захар Сукин, – он распластался на траве подобно медузе, но был поднят графской дланью за