И вновь он не смог найти нужных слов. В пикировке она, безусловно, превосходила его. Застегивая пуговицы брюк, он смущенно вздохнул. Чертовски тяжело было спорить с правдой.

— Милая…

Придерживая одной рукой платье, она другой подхватила бадью.

— Да, у меня действительно есть мечты, Грей. Прекрасные мечты. И ты прав, порочные мечты. И у меня есть сердце. И ты запутался во всем этом, и ты можешь меня игнорировать или сбежать от меня, но ты не можешь просить меня отказаться от моих чувств. — Она остановилась и снова пристально посмотрела на него. Потом она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Грея поразил этот поцелуй. — Когда ты будешь готов услышать всю правду, приди ко мне.

И еще долго после ее ухода он ощущал горячий поцелуй на своей щеке.

— Тут что-то не так, — произнес Грей, рассматривая фок-мачту, — похоже, фор-брам-стеньга вот-вот рухнет.

Матрос с «Кестрела» поднял фонарь и стал вглядываться в темноту.

— Что там? Я ничего не вижу. — Потом он повернулся и посмотрел на Грея: — По мне, так все в полном порядке.

— Видишь, ванты по правому борту провисли. Надо посмотреть, все ли в порядке с рангоутом. Дай свайку, я сам проверю.

Матрос не стал спорить. Пожав плечами, он протянул Грею железку.

— Да, капитан.

Грей начал подниматься наверх. Когда он добрался до брам-стеньги, то устроил себе небольшую передышку. Все было в порядке и с крепежом, и с вантами, впрочем, он еще на палубе знал это. Но что-то было не так в нем самом, и ему было необходимо остаться совершенно одному, чтобы разобраться в этом.

Прохладный ночной воздух овевал его, освежая разгоряченную кожу. Возникло ощущение, что он принимает ванну.

Ему не давал покоя вопрос, который она задала ему сегодня днем. Чего же он действительно хочет? Будучи эгоистичным распутником, он давно не задавался этим вопросом. Последние два года он работал до седьмого пота, вкладывал огромные суммы и силы в свое корабельное предприятие. Его цели были ясны. Он хотел, чтобы Джосс стал его партнером; он хотел, чтобы Бел совершила свой первый выход в лондонский свет; и он хотел обеспечить своей семье достаточно высокий социальный статус. Но чего он хотел для себя? Вот уже много лет — с тех пор как он был в возрасте Дейви — он не позволял себе мечтать о своем счастливом будущем. Счастье он считал уделом других мужчин — тех, кто живет честно, держит свои обещания, трудом наживает свое состояние. Мужчин, которые заслуживают этого. Грей лишь собирал удовольствия там, где легко находил их, а потом так же легко оставлял. Глупо было такому легкомысленному человеку, как он, мечтать о чем-то долгом и счастливом.

Но теперь она мечтала об этом для него. Для них. Наивная и мечтательная, она искренне верила, что они смогут жить счастливо. И никакие его гневные слова или мрачные признания не смогли заставить ее изменить свое мнение.

Замечательно. Наконец-то он встретил женщину, которую не может лишить иллюзий.

И здесь, на высоте, освещенный лишь звездами, Грей решился на эксперимент. Он закрыл глаза и осмелился предаться мечтам.

Он хотел с кем-то разделить свою жизнь. Разделить бремя забот и радость побед, разделить кров и постель. Заполучить счастье не авантюриста и капера, но простого земного человека. Словно глубокий источник этого желания существовал внутри его, а он долго, в течение многих лет, держал его накрепко закрытым, боясь утонуть в нем. А вот теперь струи этого источника бежали по его венам, даря ему жизненные силы.

Он хотел… он хотел слишком многого. Слишком простых удовольствий. Он хотел купить ей дюжину муслиновых платьев, хотел угощать ее сочными фруктами и зрелыми сырами, хотел видеть, как она врезается своими зубками в сочное, приготовленное на ароматных углях мясо, хотел лежать, положив голову ей на колени, и чувствовать ее пальцы в своих волосах, и слушать ее причудливые истории и мечты. Делиться своими мыслями, обходясь при этом без слов. Лежать с ней, быть в ней, чувствовать ее тело, жадно охватывающее его плоть. И ребенок… Боже, он хотел ребенка. Он пытается справиться с этим желанием вот уже больше года; с того момента как баюкал своего племянника. Это желание невозможно было побороть, этот эгоистичный импульс создать новую жизнь. И ребенок должен был любить его и восхищаться им, независимо от того, насколько он заслужил это. И ребенок должен был принять его любовь. Ребенок привязал бы его к ней навсегда.

Каким-то образом все его мысли возвращались к ней. Он хотел ее. После этого плавания он намеревался стать респектабельным джентльменом, но ему показалось, что он утратил этот шанс, лишив ее девственности. Тщетность этой борьбы выжгла черную дыру в его душе. Но возможно, это было именно то, что ему было нужно: взрыв в его окаменевшем сердце и эта возникшая после него пустота, которую могла заполнить только она одна. Возможно, в конце концов, что то, чего он хочет, и то, что разумно, — это одно и то же.

Остается только убедить ее. Ну, здесь на его стороне опыт. Кое-что о завоевании он знает.

Грей провел на мачте около часа, впитывая силу звезд и набираясь смелости от ветра. Когда наконец склянки пробили восемь, они обозначили больше, чем наступление нового часа.

Для него настала новая жизнь.

София вздрогнула и проснулась. Насколько позволял тусклый серебристый свет, сочившийся сквозь окно в каюте, она различила силуэт мужчины, стоявшего у изножья кровати. Он был высоким, таким высоким, что его тень тянулась по стене и проникала в трещины потолка, словно растекшиеся чернила. Это мог быть только Грей. Интересно, как давно он стоит здесь? Она приподнялась, опираясь на локоть:

— Чего ты хочешь, Грей?

— Я хочу тебя.

Волна жара обдала ее от макушки до пяток. Она лежала неподвижно, не зная, что говорить, как двигаться и даже как дышать. Негромкие всплески волн, бьющихся о борт корабля, шорох парусов, легкий посвист бриза в снастях — все это превратилось в оглушительный рев.

Он наклонился вперед и положил руки на ее ноги. Койка скрипнула под его весом. Откинувшись на подушку, София и сама тихонько ойкнула.

Удерживаясь на локтях, он накрыл ее своим телом. Его запах, горячий, мужской, окутал ее. Пола его рубашки, выбившаяся из брюк, щекотала живот и грудь Софии, ее соски мгновенно набухли и напряглись.

Рукой он взял ее за подбородок и почувствовал своей ладонью сильное биение ее пульса. Его лицо вплотную приблизилось к ее лицу, но она едва могла разглядеть его черты.

Он заполнил все пространство вокруг нее — его сила, его сердце, его слегка отдающее ромом дыхание. Она бессильна была что-либо сделать и могла лишь пристально вглядываться в темноте в его лицо широко раскрытыми глазами. Ее губы задрожали.

Он унял эту дрожь своими губами. И этот короткий нежный поцелуй расслабил все ее тело. Теперь она дрожала всеми своими членами.