Дома ее ждал новый «сюрприз»: у Илюшки поднялась температура. Вызванный врач поставил диагноз — острый бронхит, выписал кучу разных лекарств и пригрозил, что болезнь может перейти в воспаление легких.

Зине пришлось взять больничный. Она купила все, что велел доктор, методично пичкала сына таблетками и микстурой, но тому с каждым днем становилось все хуже: скакала температура, грудь разрывал мучительный, жесткий кашель.

Из поликлиники пришел другой врач, затем заведующая отделением — оба слушали Илюшку, заставляли его то дышать, то не дышать, стучали пальцами по его худенькой спине и недоуменно пожимали плечами.

Зина не знала, что и думать. Ее начал терзать страх, по ночам она не могла уснуть. Ей казалось, что с ребенком что-то серьезное, какая-то лютая, неизлечимая болезнь. Он таял на глазах. Врачи уже настаивали на госпитализации, Зина медлила: о детских больницах она слышала много плохого.

Наконец, видя, что ничего не помогает, она сдалась. Очередной врач выписал направление в Третью детскую больницу, одну из лучших о Москве.

Зина хотела ехать немедленно, но Илюшка вдруг стал плакать, так горько и жалобно, что у нее сжалось сердце.

«Подожду до завтра, — решила Зина, — утром отвезу, до утра ничего не случится».

Вечером раздался звонок в дверь.

Зина подумала, что это соседка, которая часто одалживала у нее то соль, то спички, то муку. Как была, в легком домашнем халатике, с едва подколотыми волосами, она вышла в прихожую и щелкнула замком.

На пороге стоял Денис.

— Ты? — только и смогла вымолвить Зина. — Как ты… зачем?…

В комнате спал Илюшка, спал тревожно, ворочаясь с боку на бок, что-то жалобно бормоча, плавая в жару. А здесь, в коридоре, перед ней стоял зажравшийся наглый недоросль, с прыщавыми щеками и потными от желания ладонями.

Зина почувствовала, что больше не вынесет. Ее душили слезы отчаяния, стыда и унижения.

— Вон, — сдавленно проговорила она, вытирая глаза. — Убирайся!

— Я только узнать хотел, ты чего не ходишь на работу? — Во взгляде парня впервые за все время их знакомства Зина прочитала некую осмысленность.

Он перестал жевать свою вечную жвачку и смотрел на нее внимательно, слегка сведя брови к переносице, точно силясь постигнуть невероятно сложную, мудреную задачу.

— Убирайся. — повторила Зина уже без злости, ощущая лишь непомерную усталость от всего — от напряжения последних недель, от страха за сына, от многолетнего, выматывающего душу одиночества.

— Это… — Парень помялся на пороге, сделал шаг назад и тут же вернулся. — А… плачешь чего?

— Сын болеет, — коротко сказала Зина, и внезапно ей стало легче. Самую малость, капельку, но легче, будто она переложила часть тяжести со своих плеч на чьи-то другие.

— Чем? — поинтересовался Денис.

— Не знаю. Завтра везу его в больницу на обследование.

— Погоди в больницу, — он снова отступил за порог, — у матери врачиха знакомая есть, всю Москву лечит. Я дам телефон.

— Сколько она берет за консультацию?

— Триста, кажется. Или четыреста, точно не помню.

— Рублей?

— Шутишь?

Зина отрицательно покачала головой:

— Это все, что у меня сейчас есть. Я не могу.

— Я заплачу.

— Нет. Уходи. — Она решительно взяла его за плечо, пытаясь выдворить за дверь.

— Ну и дура, — проговорил Денис, упираясь, — твой же ребенок. Говорю тебе, врачиха классная, она его в два счета на ноги поставит. Какая же ты мать после этого?

— Нормальная мать. — Зина вытолкала парня на площадку и с грохотом захлопнула за ним дверь.

Постояла в коридоре, пытаясь унять сердцебиение, потом вернулась к Илюше.

Сунула ему под мышку градусник — серебряный столбик за минуту взлетел к тридцати девяти. Зина в отчаянии опустилась на стул, обхватила руками голову.

Она не помнила, сколько просидела так, сжавшись на стуле, оцепенев, отключившись от реальности. Её привел в себя новый звонок в дверь.

«С лестницы его спустить, этого сосунка?» — безучастно подумала она и поплелась открывать.

Распахнула дверь и замерла в недоумении: перед ней стояла незнакомая женщина лет сорока с небольшим, миловидная, статная, одетая броско и дорого. В лицо Зине пахнуло ароматом французских духов.

— Здравствуйте, — поздоровалась незнакомка, — я Людмила Сергеевна, — она прошла мимо опешивший Зины в прихожую, на ходу расстегивая длинную, светло-шоколадную дубленку.

— Простите, — пробормотала опомнившаяся Зина, глядя, как поздняя гостья поправляет прическу и одергивает красивый пушистый джемпер, — но вы кто?

— Я врач, — спокойно и деловито произнесла женщина. — Ванная где у вас?

— Там. — Зина машинально махнула рукой в сторону, и тут же ее точно током дернуло, господи, врач! Неужели та самая, про которую говорил этот…

Незнакомка тем временем уже была в ванной и, включив воду, тщательно намыливала руки.

— Куда идти? — спросила она, выходя.

— Туда, — Зина указала на комнату, в которой спал Илюша.

Ей вдруг стало спокойно, исчезла противная дрожь в руках, голова заработала ясно и четко. Она твердым шагом прошла следом за докторшей.

Та взглянула на разметавшегося на постели мальчика:

— Температуру мерили?

— Да.

— Сколько?

— Около тридцати девяти.

— Ясно. Придется его разбудить.

Зина послушно затормошила Илюшу, приговаривая тихонько что-то ласковое.

— Разденьте его, — попросила докторша, доставая из сумки фонендоскоп.

Зина сняла с сына пижамку, тот захныкал капризно и жалобно:

— Холодно!

— Потерпи, милый, — ласково проговорила женщина, присаживаясь рядом с кроватью. — Давай-ка посмотрим твой животик. Вот так, а теперь спинку. Так, прекрасно. — Она внимательно прослушала Илюшино дыхание, заглянула ему в горло и протянула Зине пижаму: — Можете одевать. У него обыкновенная корь.

— Корь?! — воскликнула Зина. — Но врачи говорили, что это бронхит.

— Идите сюда, — все тем же спокойным, уверенным тоном произнесла врачиха. — Подойдите. — Она дождалась, пока Зина приблизится к кровати. — Смотрите — видите эти пятнышки? Это коревая сыпь, она только-только появилась и очень сглажена, незаметна. Так бывает: смазанная картина, врачам трудно определить детское инфекционное заболевание. Я выпишу вам лекарство, давайте его три раза в день. Через сутки мальчику станет лучше.

— А… больница? — растерянно проговорила Зина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Не нужна никакая больница. Корь пройдет сама по себе, а препарат, который я вам дала, предотвратит развитие осложнений.

— Сколько я вам должна? — Зина двинулась было к секретеру, где у нее лежали деньги и документы.

— Ничего. — Людмила Сергеевна удивленно подняла брови. — Вы же родственница Петра Дмитриевича, он мне уже заплатил.

— Петр Дмитриевич? — Это имя Зине было хорошо знакомо.

Его часто и с уважением произносили директриса и завуч. Петр Дмитриевич Воронин, генеральный директор концерна «Ромул», главный спонсор школы. И отец Дениса.

Людмила Сергеевна вопросительно смотрела на Зину.

— Да-да, — быстро сказала та, — конечно. Я не знала, что он уже заплатил. Спасибо вам большое.

— Не