В городах республик, более подготовленных к демократии, в Вильнюсе и Риге, проводились слеты собирателей, причем цивилизованно, в больших помещениях – школах, дворцах культуры. Нам, воспитанным в традициях «более трех не собираться», когда каждый третий, особенно в интеллигентной среде, был «стукачом», – такое общение стало доступным впервые. Приходилось привыкать и радоваться. Поезд, отправлявшийся из Киева, был заполнен коллекционерами всех «мастей» и направлений. Они кучковались по разным купе, и на столик вытаскивали все припасы, что давались из дому, и много-много выпивки, которую в то время достать было затруднительно, но не для мэтров: нумизматов, собирателей произведений живописи и, конечно, икон. В Вильнюс состав приходил в три часа ночи, и тогда с оживленного вокзала кто пешком, а кто на первом городском транспорте отправлялся во Дворец культуры, где с 8 утра начинал работать клуб коллекционеров. Там в первые годы можно было купить все! К тому же туда приезжали вездесущие поляки и солидные немцы. Так, у люблинца я купил редчайшую открытку Киева с видом на Бессарабку и мой дом, где я родился. У вильнюсца приобрел уникальную печатную продукцию украинских патриотических организаций, а у таллинца – большую пачку почтовых похоронных уведомлений времен Второй мировой войны. Самая лучшая покупка – 19 открыток времен Наполеона за 95 рублей, а вдобавок, за 5 рублей, причем советских, – автограф самого Наполеона Бонапарта (!!!). Таким образом, вся покупка обошлась мне в сотню советских денежных знаков. Не менее радостные находки ожидали меня в Риге, но это касалось книг и других материалов. К тому же в Прибалтике мы с друзьями объедались разными вкусностями, о которых читали только в авантюрных романах.

Мессия библиофильства!

Жизнь без книги – это убогое существование «жалкой личности»!

Так как у меня в 15 лет уже развилась маниакальная страсть к книгам, то я начну свое повествование с 1960 года, когда я стал завсегдатаем книжных магазинов и лавочек. Иногда мне книги покупали мама («Дочь Монтесумы» Хаггарда в Пассаже) и папа (дал денег, чтобы я купил с раскладки на Площади Калинина «Наследник из Калькутты» Штильмарка. Я, увидев эту книгу, запыхавшись бежал наверх к клубу Совмина на Институтской. Ждал окончания сеанса. Отец дал 16 рублей (старыми деньгами). Реформа произошла позже, в 1961-м. Я не знал, что нужно было попросить отложить! Но книга меня дождалась! Я много раз ее перечитывал). Отец подписался еще на «Детскую энциклопедию». Летом 1960-го пришел домой, протянул мне том о геологии, сказав, что я буду поступать в Геолого-разведочный техникум. Мне было все равно, лишь бы уйти из школы, где происходили ежедневные стычки с местной босотой. По одиночке я их бил, а они меня – группой. Так я стал геологом, но не жалею: блуждал по маленьким поселкам и городам, где покупал книги. Работая в Чернигове в 1962 году, я познакомился с местными интеллигентными евреями, объединившимися в клуб (председатель Феликс Кагно). Каждый вечер торговал книгами в их киоске возле театра.

Нерушимую (прошу не путать с Советским Союзом) страсть к книгам укрепил мой Великий Учитель Яков Бердичевский. Поэтому начну с его воспоминаний.

«Антон Забошень – прославленный среди букинистов товаровед – работал в букинистическом магазине на ул. Ленина,16. В небольшом торговом зале – около 20 кв. м – был настоящий «развал», где можно было что-то найти. В первую очередь «летучие издания», состоящие из нескольких страничек, и поэтому ценимые лишь знатоками. Забошень классифицировал свои сокровища своеобразно, ценил только дореволюционные издания, а всё прочее, советское, пренебрежительно именовал «товаром».

При магазине сложился неформальный клуб собирателей, часто они перемещались в соседнюю «наливайку», где происходило такое хвастовство, которое не снилось даже рыболовам! Жалко, что нельзя восстановить разнообразные и удивительные байки – замечательные сами по себе, независимо от их правдивости. Тут сходилась преимущественно старая гвардия букинистов, в свое время участвовавшая в создании Украинского библиологического общества (1928–1929 гг.). В лавку захаживали ценители книжных редкостей – писатели Остап Вишня, Николай Терещенко, Николай Ушаков, врачи Давид Сигалов, Троадий Крижановский, экономист-библиофил Михаил Лившиц. У каждого были свои интересы. Например, Сигалов высматривал каталоги художественных выставок, необходимые ему как крупнейшему коллекционеру живописи. А Лившиц собирал «киевоведение» – книги, журналы, гравюры, открытки и фотографии с изображениями Киева.

Еще одним центром являлся книжный магазин «Военторга» у Золотых ворот. Там заведовали отделом старой книги, лучший в городе знаток печатных изданий «король» Я. Р. Радзиховский и Александр Бевзо (впоследствии известный историк). У них царила иная, нежели у Забошеня, атмосфера. Никаких «книжных развалов» и длинных бесед. Покупатели заходили в отдел и быстро осматривали полки, уступая место следующим. Литература была четко систематизирована, книги удобно расставлены на стеллажах. Впрочем, редкие издания в торговом зале, как правило, не выставлялись. Они находились в подсобке и сбывались исключительно «своим» по более высоким ценам. Разницу продавцы клали в собственный карман. Продавать книги с наценкой можно было только проверенным людям. Таковыми в «Военторге» являлись режиссер Драмтеатра им. Л. Украинки Владимир Нелли и худрук того же театра Константин Хохлов, известный театральный художник Федор Нирод, пианисты Эммануил Ашпис и Евгений Мительман, дирижер Натан Рахлин, живописцы Дмитрий Шавыкин и Илларион Плещинский, писательница Наталья Забила. А также приезжие знаменитости, такие как писатели Лидин и Смирнов-Сокольский». Их Яков Рафаилович принимал дома, но это уже после выхода на пенсию. Он жил на ул. Кирова. Я бывал у него в квартире. С его сыном Борисом, прекрасным товарищем, остроумным человеком, меня соединяла короткая, но очень крепкая дружба. Мы работали в одном отделе проектного института ГИИНТИЗ. И Борис мечтал стать руководителем сметной группы. Как-то в запале он воскликнул: «Ну почему меня не делают руководителем группы?! Я ведь украинец!» Последнюю фразу он произнес, улыбаясь… В роду Радзиховских – он был первым неевреем! Сейчас Борис живет в Германии, и я никак не могу наладить с ним связь. У Якова Рафаиловича я купил жемчужину своего филокартичного собрания – фотооткрытку с портретом В. Я. Брюсова с собственноручной записью поэта, сделанной в Киеве.

Киевские книголюбы. 1982 год. Из архива автора

Вернемся от личных воспоминаний – к киевской истории. Поэт Леонид Первомайский, не являвшийся «своим», писал в 1953 году библиофилу Анатолию Тарасенкову: «Книги, старые издания в Киеве достать очень трудно, почти невозможно, букинистическая лавка обслуживает главным образом узкий круг связанных между собой библиоманов, в который я доступа не имею. Посторонним людям там всегда отвечают – нет, не бывает, давно не предлагали или еще что-нибудь в том же роде».

Власти были заинтересованы в том, чтобы старые книги приобретали вторую, третью и последующие