– Да окропится кровью твоей священный алтарь! – Марьяна с силой надавила на верхушку рукояти кинжала; по блестящему металлу побежала тонкая струйка крови, в груди Андрея что-то хрустнуло, и он громко не то крякнул, не то захрипел. – Да восстанут Верховные из небытия! Да будет разрушена эта иллюзия, что зовётся миром! Да опустятся тёмные времена и поглотят отвернувшихся от света! Мы возродимся из тьмы, как Верховные родились из неё. Мы станем светом, что освещает путь во тьме. – Вжимая кинжал в грудь Андрея, Марьяна потянулась, достала из сумки небольшую шкатулку и, открыв ее, достала небольшой бутылёк. – Я взываю к силам природы. К Воде, что даёт нам жизнь. – Пробка вылетела из стеклянной ёмкости, и Марьяна вылила ее содержимое на покоящееся в чугунной чаше сердце. – К Земле, из которой мы рождаемся и в которую уходим. – на этот раз из шкатулки появилась баночка с землёй, которую Марьяна поспешила неуклюже высыпать одной рукой. – К Воздуху, что уносит с собой наши грехи. – Ладонь ведьмы опустилась на сердце, и Александра смогла заметить, как вылетевшие из кончиков пальцев маленькие струи воздуха разогнали с блестящей поверхности сердца густые капли крови. И… – Марьяна осеклась, с силой сглотнула и сжала пальцами рукоять кинжала, роясь другой рукой в коробке, – к Огню, что уничтожает, возрождая из пепла безумия. Я взываю к вам – примите эту жертву, придите и очистите этот мир от скверны! Да будут таковы мои слова.

Послышался короткий щелчок, и появившаяся в руках Марьяны зажигалка, заставила содержимое жертвенной чаши вспыхнуть. Сердце горело, как на гербе какого-нибудь знатного дома, пылало в липких желтовато-белых языках и плыло, когда на него смотрели. Огонь отбрасывал на лицо Марьяны пугающую тень: черты ее лица искажались в плавающих черных узорах, а безумный взгляд бегал по распластавшемуся перед ней Андрею, чаше с пылающим сердцем и блокноту, с которого она считывала странное заклинание.

Удивительно, но сердце, очертания которого плыли перед взором Александры в языках огня, никак не хотело сгореть до конца, словно его окружала невидимая защита. Послышался громкий хруст, и лезвие кинжала вскрыло грудную клетку Морозова. Кажется, он все еще был жив, потому как смог слабо повернуть голову и бросить полный ужаса взгляд на Александру. Отложив оружие в сторону и отставив чашу, Марьяна просунула пальцы в зияющую дыру на груди Андрея и с усилим развела ее края в стороны, обнажая слабо бьющееся изуродованное сердце студента. Глубоко вдохнув, она обхватила его ладонь и резко потянула на себя – слабый возглас снова вырвался из Андрея, и он подавился ударившимся о тряпку во рту воздухом. Перекатывающееся едва заметным пульсом сердце теперь печально покоилось на ладони Марьяны, капая на обнажённую грудь Морозова разорванными краями толстых сосудов. На месте, где когда-то был такой важный орган, теперь зияла черная дыра, быстро наполнявшаяся оставшейся в организме кровью, что не могла найти, куда бы ей потечь дальше.

Грудь Андрея медленно вздымалась, – Александре оставалось только догадываться почему он все еще жив, но с каждой секундой его дыхание становилось все медленней. Мгновение, и рисунок на его груди засветился, и Морозов сделал несколько глубоких вдохов. Отложив сердце Андрея в открытую коробочку, Марьяна протянула руки к пылающей чаше. Аккуратно и медленно обхватив скользкими от крови руками все еще горящий орган, ведьма вложила его в дыру в груди Андрея.

Стас напряженно замер, вглядываясь в полыхающее сердце. Как и Марьяна. Раздался негромкий хлопок – в последний раз взметнувшись длинными уродливыми языками вверх, огонь погас, а обугленное сердце замерло.

Бровь Вознесенского удивлённо выгнулась. Он еще несколько мгновений смотрел на Марьяну, а затем негромко прошипел:

– И? Почему ничего не происходит?

– Я… – Марьяна растерянно глядела то на свои окровавленные руки, которыми пыталась описать в воздухе непонятные силуэты, то на замолкнувшее сердце, – я не знаю. Я… Я сверялась с источниками. Все должно было сработать. Жертва, воззвание к Верховным. Созидание с разрушающим огнём. Квинтэссенция их сил должна была уже дать трещины в нашей реальности, если только…

– Если только что? – Стас начал медленно приближаться к Марьяне, наклонив голову немного набок, как и весь корпус, и не моргая глядя на ведьму.

– Если я не упустила что-то.

Вознесенский подлетел к Марьяне мгновенно, поднял на ноги, встряхнул и, схватив за горло облачённой в черную перчатку рукой, прижал к стене. Он несколько раз встряхнул Марьяну, ударив ее головой о мокрый кирпич, на котором тут же отпечатались слабые следы крови.

– Подумай ещё раз хорошенько. – Стас приблизил своё лицо к лицу Марьяны, громко зашипев, словно раскалённый металл, который залили ледяной водой. – Что ты могла упустить, когда готовила свой ритуал? Бабушкины заметки на полях? Мелкий шрифт в договоре? Сноску, которую никто никогда не читает, потому что она на французском? Что, Марьяна, ты могла упустить?

– Я не знаю, – жмурясь, прокряхтела ведьма. – Они должны быть все там. Все до единого. Ритуал должен был сработать.

Кажется, сейчас напряглись все находящиеся в подвале. Температура резко упала, кончики волос покрылись лёгким инеем, а конечности заледенели – Звягинцева не чувствовала своих пальцев.

– Мне одному стало как-то слишком холодно? – сплюнув на землю все еще пенящуюся слюну и прохрипев, Феликс поёжился, и Александра заметила какими синими стали его губы.

Вампиры не мёрзнут. Это Звягинцева выучила ещё на первом курсе. И от этого кожа покрылась маленькими вездесущими мурашками, волосы на голове зашевелились, а ноги обмякли, и единственным, что удерживало Александру, были руки помощника Стаса. Антон только недовольно хмыкал, то и дело повторял, чтобы его не слишком сильно держали, он все равно никуда не пойдёт, и поглядывал на тело Ростислава – кажется, он прикидывал шансы стать следующим старшим координатором петербургского филиала «Лихобор». Александра смогла на это только закатить глаза и хмыкнуть.

Вознесенский еще несколько раз встряхнул Марьяну, ударив ту головой об стену, а затем отступил на шаг.

– Что ж, – Стас медленно отпустил Марьяну, не сводя с неё взгляда. – Тогда сделаем по-моему.

Он резко развернулся, подлетел к лежащему на земле Андрею и, разорвав верёвки, что держали руки Морозова привязанными к небольшим кольям, резким движением подхватил его, заставляя подняться на ноги. Сердце опасно покачнулось в груди Андрея, но, к удивлению Александры, не выпало. Марьяна же тут же бросилась к своим вещам и, сгрёбши их в охапку, спотыкаясь убежала в темноту секретного прохода. Вознесенский только проводил ее полным презрения взглядом.

Неуклюже подтащив Андрея к стене, Стас остановился и, впихнув руку в зияющую расщелину на груди Морозова, схватил сердце, пробив студенту спину. Кровь длинными уродливыми нитями стекала с руки Вознесенского, когда его ладонь сжимала обгоревший кусок мышц. Андрей растерянно смотрел на Стаса несколько долгих секунд, то и дело вздрагивая…

… а затем с силой ударил его лбом в нос.

Вознесенский покачнулся и отшатнулся, выдернув руку с сердцем. Он неверящим взглядом смотрел на Морозова – в его системе координат живой труп не мог с такой силой ударить существо вроде него. Стас низко зарычал, замахнулся зажатым в ладони органом и попытался схватить Андрея. Время словно замедлилось. Андрей изогнулся, балансируя на связанных ногах, и толкнул Вознесенского в бок, в сторону истекающей ржавой водой и покрывшейся новыми трещинами стены. Стас неловко взмахнул руками. Он пытался найти равновесие, но вместо этого упал спиной на стену. Это был первый раз за все время, когда Александра увидела на лице «одержимого» Вознесенского эмоцию, помимо надменности – в его глазах отразился настоящий первобытный испуг перед чем-то, что было сильнее самого Стаса.