гостиной видна была кухня, маленькая, но опрятная.

Послышался легкий шорох, Д'Агоста вздрогнул и увидел Пендергаста, настоящего Пендергаста. Он стоял в дверном проеме — высокий, стройный, со смешинкой в серебристо-серых глазах. Волосы все еще были каштановыми, а кожа смуглой, но лицо приобрело прежние, тонкие, орлиные черты.

Пендергаст снова улыбнулся, словно читая мысли Д'Агосты.

— Защечные тампоны, — пояснил он. — Удивительно, как сильно они изменяют внешность. Вынул я их из-за неудобства. И контактные линзы — тоже.

— Я посрамлен. Я всегда знал, что ты мастерски меняешь внешность, но сейчас ты превзошел себя. Даже эта комната…

Д'Агоста ткнул пальцем в направлении книжной полки.

Пендергаст погрустнел.

— Даже здесь, увы, ничто не должно вызывать сомнений. Мне необходимо поддерживать имидж швейцара.

— К тому же такого грубого.

— Полагаю, неприятные особенности личности помогают отвести подозрения. Стоит людям зачислить меня в разряд сварливых швейцаров, постоянно готовых к скандалу, как они тут же утрачивают ко мне интерес. Что будешь пить?

— Пиво?

Пендергаст невольно содрогнулся.

— Мое перевоплощение имеет пределы. Может быть, перно или кампари?

— Нет, спасибо, — улыбнулся Д'Агоста.

— Судя по всему, мое письмо ты получил.

— Да. И принялся за работу.

— Как успехи?

— Практически никаких. Нанес визит твоей двоюродной бабушке. Но об этом — после. А сейчас, дружище, ты должен мне все объяснить.

— Разумеется, — Пендергаст жестом указал ему на стул и сам тоже уселся. — Мы расстались с тобой в спешке на горе в Тоскане.

— Да, если это можно так назвать. Не забуду, как свора волкодавов окружила тебя, готовясь порвать в клочья.

Пендергаст задумчиво кивнул, глаза заглянули в неведомую даль.

— Меня схватили, связали, усыпили и отвезли обратно, в замок. Наш тучный друг перетащил меня в подземный тоннель. Там он приковал меня цепью и заточил в темнице, из которой бесцеремонно выкинул прежнего обитателя. Затем вознамерился — в очень вежливой манере, разумеется, — там меня замуровать.

— О господи, — содрогнулся Д'Агоста. — На следующее утро я вызвал итальянскую полицию, но поиски оказались напрасными. Фоско удалил все следы нашего с тобой пребывания. Итальянцы решили, что я чокнутый.

— Позже я слышал о странной смерти графа. Уж не ты ли это был?

— Ну, конечно.

Пендергаст одобрительно кивнул.

— А что случилось со скрипкой?

— Я не мог оставить ее в замке, а потому взял и…

Он помолчал, не зная, как воспримет Пендергаст то, что он сделал.

Пендергаст вопросительно вскинул брови.

— Я привез ее Виоле Маскелене. Сказал ей, что ты умер.

— Понимаю. И какова была ее реакция?

— Она, конечно, была потрясена. Очень расстроилась. И хотя она пыталась не показать этого, думаю… — Д'Агоста помедлил. — Думаю, она к тебе неравнодушна.

Пендергаст молчал. Лицо его было бесстрастно.

Д'Агоста и Пендергаст впервые встретили Виолу Маскелене в прошлом ноябре, когда в Италии работали над очередным делом. Д'Агосте было ясно, что с первого же момента, когда эти двое увидели друг друга, между Пендергастом и молодой англичанкой произошло что-то неуловимое. Он мог только догадываться, о чем сейчас думает его друг.

Пендергаст встрепенулся.

— Ты сделал то, что нужно, и сейчас мы можем утверждать, что дело скрипки Стормклауд закончено.

— Но послушай, — сказал Д'Агоста, — как же ты смог бежать из замка? Сколько времени ты был в заточении?

— Просидел на цепи почти сорок восемь часов.

— В темноте?

Пендергаст кивнул.

— Медленно задыхаясь. Специальная форма медитации оказалась весьма кстати.

— А потом?

— Меня спасли.

— Кто?

— Мой брат.

Д'Агоста не успел оправиться после чудесного явления Пендергаста, и сейчас он застыл от изумления.

— Твой брат? Диоген?

— Да.

— Но мне казалось, он тебя ненавидит.

— Да. Именно потому, что ненавидит, он во мне нуждается.

— Почему?

— Полгода назад Диоген поставил себе задачу отслеживать мои передвижения. Это было ему нужно для подготовки преступления. К сожалению, я не знаю, в чем это преступление состоит. Я всегда был главной помехой на пути к его успеху, а потому думал, что когда-нибудь он попытается меня убить. Оказывается, я ошибался — глупо ошибался. Все было наоборот. Узнав о моем заточении, Диоген затеял рискованное предприятие. Он вошел в замок под видом местного жителя — в искусстве переодевания он даст мне фору — и освободил меня из темницы.

Д'Агоста вдруг вспомнил:

— Постой. Ведь у него глаза разного цвета.

Пендергаст снова кивнул.

— Один карий, а другой — сизо-голубой.

— Я видел его. На горе, возле замка Фоско. Сразу после того, как мы расстались. Он стоял под скалой, наблюдал за тем, что происходит, и был абсолютно спокоен.

— Это был он. Он меня освободил, а потом перевез в частную клинику возле Пизы. Меня там излечили от обезвоживания и собачьих укусов.

— Я все-таки не возьму в толк: если он тебя ненавидел и планировал «совершенное преступление», то почему не оставил тебя умирать?

Пендергаст улыбнулся, на этот раз грустно.

— Ты не должен забывать, Винсент, что мы имеем дело с уникальным криминальным мозгом. Как же мало я понимал его настоящие планы!

С этим словами Пендергаст порывисто встал и пошел на кухню. Через минуту Д'Агоста услышал звяканье льда в бокале. Агент вернулся с бутылкой «Лиллет» в одной руке и бокалом в другой.

— Ты уверен, что не хочешь выпить?

— Нет. Теперь скажи мне, Бога ради, что ты имеешь в виду.

Пендергаст плеснул в бокал немного вина.

— Если бы я умер, то разрушил бы все планы Диогена. Видишь ли, Винсент, я являюсь главным объектом его преступления.

— Ты? Ты собираешься стать жертвой? Тогда почему?..

— Я не собираюсь стать жертвой. Я уже жертва.

— Что?

— Преступление началось. Оно успешно продвигается, пока мы с тобой здесь беседуем.

— Ты шутишь.

— Никогда еще не был так серьезен. — Пендергаст сделал большой глоток и налил еще вина. — Диоген исчез, пока я лежал в частной клинике Пизы. Поправившись, я сразу же вернулся в Нью-Йорк инкогнито. Я знал, что планы его почти созрели и Нью-Йорк, похоже, лучшее место, где можно попытаться его остановить. В этом городе легче всего спрятаться, принять чужой образ, подготовить план нападения. Понимая, что брат отслеживает мои передвижения, я представился покойником и стал действовать как невидимка. Принятое мною решение означало, что я должен держать вас всех в неведении, даже Констанцию. — При этих словах лицо Пендергаста исказила болезненная гримаса. — Об этом я сожалею больше, чем могу сказать. Все же я решил, что это самое благоразумное решение.

— И ты стал швейцаром.

— Такая позиция позволяла мне не выпускать тебя из виду, а через тебя — и остальных важных для меня людей. За Диогеном лучше охотиться из темноты. И я бы не открыл себя, если бы