в тщательно выстроенной классификации. Так и получается — убийство разрушает естественный ход вещей, а расследование наводит порядок.

И все же, оглядывая комнату, Хейворд не чувствовала удовлетворения. Напротив, на душе было неспокойно.

Ее знобило, она подышала на руки, застегнула верхнюю пуговицу пальто. Немудрено: окно разбито, сама же приказала людям ничего не трогать (даже систему отопления), а потому в комнате было лишь на несколько градусов теплее, чем на улице. На миг захотелось, чтобы Д'Агоста был сейчас рядом с ней. Неважно: она расскажет ему обо всем, когда вернется домой. Лаура была уверена, что он заинтересуется, он часто удивлял ее интересными практическими соображениями. Может, это дело отвлечет его от нездорового увлечения братом Пендергаста. Только-только стал он отходить от горестного известия о смерти Пендергаста и от чувства вины за то, что не уберег друга, как явился этот проклятый шофер…

— Мадам? — сержант сунул голову в дверь гостиной. — Пришел капитан Синглтон.

— Пропустите его, пожалуйста.

Синглтон был капитаном местного полицейского участка, и Хейворд знала, что он лично прибудет. Это человек старой закваски. Он считал, что его место — рядом с подчиненными, работавшими на улице или месте преступления. Хейворд знала Синглтона по прежней работе и считала одним из лучших капитанов в городе, особенно когда дело касалось убийств. Он тесно сотрудничал, помогал на каждой стадии расследования.

А вот и он сам, в длинном пальто из верблюжьей шерсти, аккуратно подстриженные волосы, как всегда безупречен. Синглтон постоял, внимательно оглядел комнату. Потом улыбнулся, шагнул вперед и протянул руку.

— Здравствуйте, Лаура.

— Добрый день, Глен. Рада вас видеть.

Рукопожатие было коротким и деловым. Интересно, подумала она, знает ли он о ней и Д'Агосте. Тут же решила, что не знает. Они были очень осторожны: не хватает еще, чтобы нью-йоркская полиция перемывала им косточки.

Синглтон взмахнул рукой.

— Прекрасная работа, как всегда. Надеюсь, вы не против моего прихода?

— Нет, что вы. Мы уже собирались уходить.

— И как успехи?

— Хорошо.

Она запнулась. Нет причины не говорить Синглтону: в отличие от большинства полицейских, он не испытывал радости от неудач потенциальных соперников. К тому же, он тоже капитан, она могла ему доверять.

— По правде говоря, я не слишком уверена в этом, — сказала она, избавившись от оптимистического тона.

Синглтон взглянул на женщину, ответственную за вещдоки. Она стояла в дальнем конце комнаты и делала пометки в блокноте.

— Расскажете?

— Замок на входной двери открыт мастерски. Квартира маленькая, всего две спальни, одна из них переделана в студию. Преступник незаметно проник в квартиру и, по всей видимости, спрятался здесь. — Она указала на темный угол рядом с дверью. — Он прыгнул на жертву, когда тот входил в гостиную. Возможно, ударил по голове. К несчастью, тело при падении так пострадало, что теперь трудно определить, каким оружием воспользовался преступник.

Она указала на стену — брызнувшая кровь залила картину с изображением пруда в Центральном парке.

— Присмотритесь к этому пятну.

Синглтон присмотрелся. Капли сравнительно небольшие, вытекали со средней скоростью.

— Какой-то тупой инструмент?

— Мы тоже так решили. Рисунок пятен здесь и здесь подтверждает наше предположение. И высота струи относительно стены указывает на то, что удар пришелся по голове. Опять же расположение пятен — капли упали на ковер. Человек, шатаясь, прошел несколько шагов и свалился вот здесь. Количество крови также указывает на рану в голове — вы ведь знаете, что такие раны сильно кровоточат.

— Насколько я понимаю, оружие не найдено?

— Нет. Похоже, преступник унес его с собой.

Синглтон задумчиво кивнул.

— Продолжайте.

— Затем преступник подтащил оглушенную жертву к дивану, где — что очень странно — обработал рану, которую сам же и нанес.

— В самом деле?

— Промокнул ее марлевыми тампонами, которые взял из аптечки в ванной. Рядом с диваном валялись несколько пустых упаковок, а в мусорном ведре лежали окровавленные тампоны.

— Отпечатки пальцев обнаружены?

— Криминалисты нашли около пятидесяти отпечатков. В крови жертвы обнаружили кое-что. Все отпечатки принадлежат либо самому Дучэмпу, либо прислуге, либо друзьям. Других нет — ни на аптечке, ни на дверной ручке, ни на медицинских упаковках.

— Убийца работал в перчатках.

— Судя по следам, перчатки хирургические. К утру лаборатория даст более четкий ответ. — Хейворд указала на диван. — Затем жертве заложили за спину руки и связали. Надели веревку на шею, такие петли в ходу у палача. Я попросила криминалистов снять с тела веревки и сохранить как вещественное доказательство. Узлы — редкостные, я таких никогда еще не видела.

Она кивнула в сторону запечатанных больших полиэтиленовых мешков.

— Да и сами веревки выглядят необычно.

Похоже, это единственное вещественное доказательство, оставленное убийцей. И несколько ворсинок с его одежды. Единственная хорошая новость в этом деле, подумала про себя Хейворд. У веревок почти столько же характерных черт, как и у отпечатков пальцев: тип скручивания, число оборотов на дюйм, количество прядей, характеристика волокна. В сочетании с типом узла это может сообщить очень многое.

— Когда Дучэмп пришел в сознание, он был уже связан. Убийца поставил этот длинный стол под окно. Затем — каким-то образом — заставил Дучэмпа забраться на стол и броситься вниз. Выскочив из окна, человек повесился.

Синглтон нахмурился.

— Вы в этом уверены?

— Взгляните на стол. — Хейворд показала ему череду кровавых следов.

Каждый след был зафиксирован криминалистами.

— Дучэмп по собственной крови прошел к столу. Взгляните на первые отпечатки. Здесь он стоит. Другие следы ведут к окну, и расстояние между ними увеличивается. А здесь… взгляните на последний отпечаток перед окном. Остался след лишь от каблука. Все это — свидетельство того, что он даже не пошел, а побежал.

Синглтон смотрел на стол не менее минуты. Затем обратился к Хейворд.

— А что, если они подделаны? Не мог ли убийца снять туфли с Дучэмпа, сделать отметки, а потом снова их на него надеть?

— Мне эта мысль тоже приходила в голову. Но криминалисты сказали, что это невозможно. Таким способом следы не подделать. Кроме того, по тому, как сломана оконная рама, видно, что человек выскочил сам, что его не вытолкали.

— Чушь собачья! — Синглтон сделал шаг вперед.

Подбитый глаз окна уставился в манхэттенскую тьму.

— Представьте себе Дучэмпа, стоящего здесь со связанными за спиной руками и веревкой на шее. Что можно было сказать ему, чтобы он с готовностью выбросился из собственного окна?

Он повернулся к Хейворд.

— Если только это не было его собственным желанием. Самоубийство, совершенное с помощью другого человека. В конце концов, где следы борьбы?

— Их нет. Но как же тогда вскрытый замок? Перчатки? Нападение, перед тем как связать Дучэмпа? Следы