Последний король Сицилии Вильгельм II, женатый на сестре Ричарда Иоанне, умер в ноябре 1189 года. Его племянник совершил государственный переворот, захватив власть и отправив Иоанну в тюрьму. Прибывший на остров Ричард потребовал освобождения Иоанны и достиг этого очень скоро. Но военный штурм все же состоялся, так как англичане обвинили сицилийских торговцев в том, что они чрезмерно задирают цены на хлеб. Мелкие стычки переросли в более крупные столкновения, ну а затем жители города заперли ворота, не желая впускать крестоносцев. Разозленный таким неуважением, Ричард повел свои войска на штурм и спустя несколько часов взял город.

Войско Филиппа не принимало участия в штурме, но, по предварительной договоренности, вся военная добыча должна была делиться пополам, и на этом основании француз потребовал свою долю. Требование показалось Ричарду несправедливым, и оно положило начало ссоре двух государей.

Вскоре на Сицилию прибыла Алиенор в сопровождении невесты Ричарда — Беренгарии Наваррской. Молодая дама, по выражению современников, была более мудра, чем красива, но, по всей видимости, внешность невесты не слишком волновала Ричарда. Обвенчаться сразу они не смогли, так как начался Великий пост, и было решено, что невеста последует за женихом в поход, а свадьба их состоится позже.

Французское и английское войска провели осень и зиму в Сицилии до весны 1191 года. Затем Филипп погрузился на корабли и переправился в Сирию. Крестоносцы планировали соединить свои силы в Акко, но это не вполне удалось.

Ричард задержался из-за того, что корабль его невесты был захвачен бурей и унесен к берегам Кипра, правитель которого тут же назвал Беренгарию своей пленницей.

Ричард был вынужден объявить ему войну и завладел Кипром. Немного позже туда прибыл Филипп Французский и снова потребовал от Ричарда уступить ему половину острова. Конечно, Ричард возмутился и подарил Кипр Ги де Лузиньяну — формальному королю давно захваченного сарацинами Иерусалима.

Тут же, на Кипре, состоялась свадьба Ричарда и Беренгарии. Формально их брак длился восемь лет, супруги почти не жили вместе, и Беренгария, хоть и считалась английской королевой, никогда не ступала на английскую землю. Детей у нее не было. Их бесплодное сожительство любят приводить в качестве аргумента те, кто считает Ричарда гомосексуалистом. Что же: король действительно дважды приносил публичное покаяние, перечисляя среди своих грехов и содомию. Впрочем, скорее всего, грех этот был случаен, ведь крестоносцам приходилось сталкиваться на Востоке с разнообразными искушениями, а в христианском лагере строгий аскетизм перемешивался с любовью к роскошной жизни и не было недостатка в «маркитантках» обоего пола.

Побуждаемый Ги де Лузиньяном, Ричард оставил наконец Кипр и прибыл в Акко, где принял участие в осаде города, тянувшейся целых два года! Многие историки считают эту осаду непрактичной и бесполезной, называя ее роковой ошибкой со стороны христиан, поддавшихся на уговоры интригана Лузиньяна: они бились, тратили время и силы из-за небольшого и никому не нужного клочка земли, которым предполагали наградить безземельного «короля Иерусалима», уже получившего Кипр.

Здесь еще более обострились и без того не слишком хорошие отношения Ричарда и Филиппа. Рыцарский характер Ричарда вызвал к нему горячую симпатию мусульманина Саладина; государи начали обмениваться посольствами, оказывать друг другу знаки внимания. Эти уважительные отношения стали одним из наиболее известных средневековых романтических сюжетов. Саладин посылал Ричарду свежие фрукты и лед, а однажды, когда конь Ричарда был убит, подарил тому двух жеребцов. Ричард также отвечал подарками. Они даже поднимали вопрос о свадьбе между сестрой Ричарда Иоанной и братом Саладина Аль-Адилем. Филипп взревновал и заподозрил заговор против себя. Поползли слухи, что Ричард готов изменить делу христиан и даже посягнуть на жизнь Филиппа.

Слухи эти были не так уж безосновательны: противники крестоносцев мусульмане отличались хитростью и ловкостью. Отважные бедуины подкрадывалась ночью к отдельным пилигримам с обнаженным кинжалом и принуждали молча идти в плен или закалывали их при первом крике. Война шла и на море. Некоторые мусульманские корабли старались обмануть христиан тем, что водружали кресты и брали на борт свиней, нечистых животных.

Но, несмотря на это, Саладин был недоволен боевым духом своих воинов. Он горько жаловался на пренебрежение общим делом, сравнивая апатию магометан с энтузиазмом крестоносцев: «Есть ли хоть один мусульманин, — писал он халифам, — который следует призыву, который приходит, когда его зовут? Между тем взгляни на христиан, какими массами они стекаются, как они спешат наперерыв, как они поддерживают друг друга, как они жертвуют своими богатствами, как дружно они держатся вместе, как они переносят величайшие лишения. У них нет короля, государя, острова или города, нет человека, как бы незначителен он ни был, который бы не послал на эту войну своих крестьян, своих подданных, который бы не дал им явиться на поприще храбрости; у них нет сильного человека, который бы не принял участия в этом походе: все хотят быть полезными нечестивой цели своего рвения… Напротив того, мусульмане вялы, лишены мужества, равнодушны, утомлены, бесчувственны, не ревностны к вере… Ты, который происходишь от крови нашего пророка Магомета, ты обязан поэтому стать на его место и сделать в это время то, что сделал бы он сам, если бы был среди своего народа — сохранить в мире воспоминание о нем и дать восторжествовать истине; потому что он поручил нас и всех мусульман твоему покровительству!»

Безусловно, он сильно идеализировал крестоносцев. На самом деле внутри христиан единства не было, участвующие в походе феодалы постоянно ссорились. Филипп вдруг объявил, что хочет вернуться домой: он неоднократно тяжело болел и среди прочего подцепил какую-то лютую хворь, от которой у больных выпадали волосы и ногти. Ногти затем отрастали, волосы — не всегда; Филипп на всю жизнь остался лысым как коленка.

В июле Акко был доведен до истощения, и гарнизон начал договариваться о сдаче.

Со стороны христиан были предложены слишком суровые условия: они заявили, что мусульманский гарнизон города получит свободу только тогда, когда христианам будут возвращены Иерусалим и другие завоеванные Саладином области; кроме того, Саладин должен был дать две тысячи заложников из знатных мусульман. Саладин согласился, и Акко был сдан христианам.

Однако обещанных денег Ричард не получил и никаких выгод не достиг. При разделе добычи крестоносцы снова поссорились. Затем Саладин отчего-то задержал выплаты, и разозленный Ричард, забыв их прежние благородные отношения, велел заколоть перед воротами Акко две тысячи заложников. Конечно, после этого деньги вовсе не были уплачены, ни один пленный христианин не отпущен, а также не был выдан и Святой Крест. Кроме того, в последующих сражениях много раненых или пленных христиан пали жертвами мщения противников.

Из Акко Ричард двинулся на Аскалон. Саладин решился на экстренное средство: велел срыть крепкие стены Аскалона и превратить город в груду камней. При виде развалин Ричард растерялся, сказалась та нехорошая черта его характера, за которую де Борн прозвал его «Да-Нет»: он никак не мог принять решение, идти ли ему на Иерусалим или выбрать иное направление, потеряв в раздумьях целую зиму. Три раза Ричард выступал в поход и три раза останавливался или менял направление марша.