Вернулись домой, и он, повязав фартук, принялся готовить обед. Она, как когда-то Мишель, с интересом за ним наблюдала, только вот губы в отличие от француженки не подставляла. Он открыл вино и пока готовил, развлекал ее веселыми историями из своей жизни, на что имел теперь полное право. В числе прочих вспомнил курьезный случай, что произошел с ним в девяносто четвертом в Хельсинборге, где он со своими шведскими партнерами рыскал по складам подержанных товаров. А было так:

Днем они славно потрудились, и на вечер был назначен дружеский ужин, местом для которого выбрали паром, соединяющий Швецию с Данией. Преимущество плавучего ужина заключалось в том, что цены на пароме были освобождены от налогов, а потому ужин со скидкой был в почете у обоих берегов.

Миновав весьма условную, почти потешную пограничную службу и попав на паром, они вчетвером обосновались в питейно-закусочном отделении и сразу же приступили. Поскольку процесс потребления спиртного в нейтральных водах хоть и дешевле, но скоротечнее, чем на берегу, то и пьют его там больше и быстрее. Через сорок минут паром пристал к датской земле, они вышли на палубу, и сильно повеселевшие шведы указали на старинный замок справа от пристани, утверждая, что это и есть тот самый замок, в котором жил и страдал Гамлет. Он им не поверил, поскольку всегда представлял себе Эльсинор, как нечто тяжелокаменное, угрюмое и гнетущее, расположенное среди грозовых, мрачных, скальных пород, а эта безобидная, глянцевая, несколько вычурная достопримечательность могла в лучшем случае быть приютом спящей красавицы, а в худшем – служить декорацией сказкам Андерсена. Словом, замок, на который указывали шведы, ни размером, ни заплесневелым пряничным видом не тянул на арену клокочущих страстей. Его спутники настаивали на своем и в доказательство предложили спуститься на берег и посетить замок. Не зная, как объяснить сынам свободной Европы, что тогда он со своей шведской визой нелегально проникнет на датскую территорию, и обнаружься этот факт, его никто никуда больше не пустит, и в первую очередь свои, он нашел предлог и дипломатично отказался.

Подкрепив свежим морским воздухом прокуренные легкие, компания вернулась в зал, где уже вовсю гремело раскатистое веселье. Плавучий кабак дрожал от разнузданного интернационального хора, объединившего всех посетителей без разбора. Мужчины колотили в невидимые барабаны и выдували немыслимые гласные, женщины хулиганили и лезли целоваться. Наверное, так и происходили древние пиршества викингов. Он с друзьями присоединился к разгулу и даже оказался в объятиях одной сильно загрунтованной дамочки. Захваченные гипнозом коллективной попойки, они не заметили, как вернулись в Швецию, где паром подхватил свежую партию бузотеров, после чего вернулся в Данию. Там они опять вышли на палубу, и шведы вновь предложили посетить датское королевство.

По-прежнему считая, что замок липовый, он в этот раз сослался на поздний для экскурсий час, с чем шведы, взглянув на нетрезвые часы, нехотя согласились. Пока курили, он дал волю изрядно захмелевшему воображению, которое розовый благоухающий вечер и теплый сизый ветер перенесли вдруг через бездну дней и опустили посреди квадратной площади рядом с неспокойным молодым человеком. «Ну, так что, быть или не быть?» – спросил его Дмитрий, и чудной человек, удивленно на него взглянув, ответил: «Что за вопрос! Конечно, быть! Ведь жизнь так молода и прекрасна!»

Вернувшись в Швецию, они сошли на берег и там продолжили веселье.

Пикантность же прогулки, как он потом сообразил, заключалась в том, что если он и не ступал на землю датского королевства, это не помешало ему дважды незаконно пересечь его водную границу, за что, будь это в России, его непременно бы посадили. Но и это не все. Приехав домой, он разобрался с географией, и оказалось, что город в Дании, к которому они дважды причаливали, называется Хельсингёр, или в упрощенной русской транскрипции Эльсинор, а это означало, что он действительно был рядом с замком Гамлета!..

– Почему бы нам однажды не побывать там вдвоем? – заключил он.

Тут ей позвонила Светка Садовникова, и она ушла с трубкой в самую дальнюю и необитаемую комнату, оставив его наедине с кошкой.

– Давай-ка я тебе кое-что дам, пока хозяйка не видит! – сказал он кошке и подал ей мелко нарезанную буженину, чем навсегда покорил кошачье сердце.

Через десять минут он постучал в дверь дальней комнаты и сообщил, что все готово. Она вышла и сказала:

– Светка Садовникова, подруга моя, тебе привет передает. Очень хочет познакомиться!

На золотом крыльце к тому времени сидели: суп из шпината с чесноком и вареным яйцом, салат из помидоров и огурцов с мелко нарезанной антоновкой, натертым корнем сельдерея, заправленный лимоном и карри и посыпанный укропом и кинзой. Отдельно остывали жареные свекла, морковь и лук. Мелкий отварной картофель с каплями пота на сухих блестящих боках ждал очереди в кастрюле. На маленьком огне, на купленной сегодня массивной сковородке доходили отбивные из куриного филе, залитые тонким слоем взбитого яйца. Среди этого изобилия затерялись любимая им буженина, семга, сыр, так подходящий случайному движению рассеянной сытой руки, и зерновой хлеб самой последней свежести. Соус чесночный, к сожалению, покупной. Будет время, он обязательно сделает сам.

– Тебя еще ждут твои любимые миндальные пирожные, – скромно сообщил он, выслушав поток восхищенных слов. Она не удержалась и поцеловала его в щеку, а затем побежала переодеваться.

Через пятнадцать минут она возникла в легком вечернем платье. Играя плиссированными сиреневыми складками от талии до колен и бледнея по мере того, как подбиралось к бюсту, оно держалось на тоненьких бретельках, цепляясь ими за самые кончики прямых ровных плеч и оставляя достаточно места, чтобы оценить красоту груди. У него перехватило дыхание.

– Ты сногсшибательная! Ты умопомрачительная! – восхитился он, пожирая ее глазами. – Наташенька, у меня нет слов!

Было семь часов, когда они уселись за стол. Он встал и поднял бокал за истинный день рождения их семейных отношений, пообещав, что не забудет его никогда и не даст забыть ей. Что это будет их главный и святой семейный праздник, потому что все остальное обязательно будет прекрасно, но будет следствием.

– Знаешь, что я хочу? Я хочу прожить с тобой до конца жизни где-нибудь на краю света, пока не уйду и не оставлю вместо себя фотографию на стене твоей комнаты и обязательно еще славного мальчонку и такую же прекрасную, как ты, девочку… Что скажешь?

– Надеюсь, ты хочешь это сделать в законном браке? – рассмеялась она, скрывая смехом смущение.

– Хоть завтра! Мое предложение круглосуточное и бессрочное! – сказал он и залпом опустошил бокал.

Она отпила немного и отставила бокал в сторону. Еще с того мрачного февральского дня в Париже помнила она, к чему приводит легкое отношение к сухому вину. Они же к этому времени выпили почти полторы бутылки, но пока все было хорошо. Впрочем, с ним она уже ничего не боялась. Она даже представила, как нежно и трогательно он будет за ней ухаживать, случись с ней опустошительная неприятность.