– Идем, девочка, – позвала она Зару, и они стали пробираться через поток людей. Оказавшись у лотка, Софи сказала: – Три яблока, пожалуйста.

И вытащила из кармана монету.

– Всего три? – весело переспросила фермерша, беря деньги. – Ну, значит, ты еще не пробовала моих яблочек, милая. Иначе купила бы дюжину, не меньше. Уж очень они хороши. – И она кивнула на свой товар. – Возьми, попробуй. Бесплатно. А уж тогда скажешь, сколько возьмешь: три или больше.

Софи улыбнулась:

– Если вы настаиваете…

Яблоки и впрямь выглядели аппетитно, а она, что греха таить, проголодалась. Софи протянула руку к пирамиде из фруктов, взяла верхний, обтерла его краем рубашки и впилась в него зубами. Яблоко оказалось хрустким и таким спелым, что сок брызнул на подбородок. Она утерлась тыльной стороной ладони.

– Ну, что скажешь? – спросила фермерша.

– Очень вкусно, – ответила Софи и откусила еще кусочек, но вкус почему-то стал другим: не приятным, как раньше, а тошнотворно-сладким.

– Что думаешь? – настаивала фермерша.

Софи закашлялась. Ей не хотелось обижать женщину.

– Я… я же говорю… вкусно… я…

Она засипела, потом закашлялась, пытаясь вытолкнуть то, что комом встало в горле.

– Жалкая дурочка. Что ты затеяла? Решила прогуляться в Ниммермер, в гости к Королю Воро́н? Неужели ты думаешь, что тебе по силам тягаться с таким противником?

Софи вскинула голову. Открыла глаза. На нее в упор смотрела фермерша. У нее были синие глаза и жестокая улыбка – нет, не фермерша, Аделаида! Краем глаза Софи заметила сбоку какое-то движение. Яблоко в ее руке кишело червями. Она вскрикнула и отшвырнула его прочь.

И тут она услышала голоса, которые повторяли одни и те же слова, снова и снова. Эти слова были о ней. Слабая… глупая… рохля… недоумок…

Голоса принадлежали яблокам. Это они шептали, шипели, ругались и сморщивались у нее на глазах. По красной кожице расползались пятна гнили.

Софи хватала ртом воздух: кусок яблока застрял у нее в горле и не давал вздохнуть. Ей стало страшно. Где-то неподалеку жалобно скулила Зара.

– Пожалуйста… – прошептала она одними губами, чувствуя, как ее страх перерастает в ужас, и отвернулась от прилавка, чтобы позвать на помощь.

Но вокруг никого не было. Все продавцы и покупатели остались на главной улице, а в этот проулок никто не заглядывал.

Софи схватилась руками за горло. В глазах быстро темнело. Рядом, как сумасшедшая, лаяла Зара.

– Уже недолго осталось, – сказала Аделаида. – Еще минута-другая – и все будет кончено.

Софи опустилась на твердую каменную мостовую.

Над ней склонился мужчина. Она видела его бледное лицо, черные глаза и жесткую складку губ.

– Ты знаешь, кто я, принцесса? – спросил он. – Нет? Не важно. Главное, я знаю, кто ты – и что тебе конец. Теперь уже навсегда. Твое сердце принадлежит мне. Скоро мне будут принадлежать все сердца на свете.

В тот миг, когда темнота окончательно накрыла ее черным крылом, Софи поняла, что знает этого человека. Корвус, Король Воро́н.

Главный злодей нашей истории.

И многих других тоже.

У прилавка с яблоками, в одном из проулков серого, бездушного города отчаянно лает тощая собачонка.

Вокруг собираются люди. Они пытаются успокоить псину, оттащить от бездыханного тела, но та не дается.

На ее лай прибегают мужчина и парень.

Парень кричит, падает на колени рядом с девушкой, хлопает ее по щекам, умоляет открыть глаза.

Он знает, что случилось с ней. Он еще не забыл про скорпиона. Но теперь девушка не дышит, а драться не с кем. Надкушенного яблока он не видит – кто-то из равнодушных зевак, обступивших девушку, случайным пинком забросил его под тележку.

Мужчина с кинжалом в руке вертится вокруг себя, как безумный, высматривает убийцу в толпе. Но никого не находит. Рядом только обшарпанная тележка, поцарапанная, проржавевшая, а на ней – груда яблок, мягких от гнили.

Юноша обнимает обмякшее, безжизненное тело девушки, приподнимает ее на руках и плачет, уткнувшись лицом ей в шею.

А тощая собачонка поднимает голову и воет.

И все же яд – не главная причина смерти.

И отравитель – не главный преступник.

Главная причина всегда в нас, и ни в ком другом.

Это мы слушаем змей. Мы подпускаем к себе скорпионов.

И это мы безоговорочно верим в то, что они твердят и нашептывают нам, верим, когда они повторяют, что мы не такие и не этакие, и никогда такими не будем.

Мы берем блестящее красное яблоко, которое протягивает злая королева, и жадно впиваемся зубами в его круглый бок.

Можно вытянуть из плоти отраву, но нельзя вынуть из души запавшие туда отравленные слова, и противоядия от них нет.

Над унылым городом взмывает в небо стая ворон, захлебываясь победным граем.

Их властелин победил.

Принцесса погибла.

Когда Уилл и Арно подходили к Лощине, моросил дождь.

Первым их увидел Йозеф, который как раз чинил изгородь. Он не знал этих двоих, но приветственно поднял руку. Они назвали ему свои имена, он ответил тем же. Йозеф хотел было предложить им колодезной воды, но тут его взгляд упал на лошадь, которую они вели в поводу, – точнее, на длинный, узкий предмет, завернутый в одеяло и притороченный к седлу.

Молоток выпал из рук Йозефа и с глухим стуком ударился о землю.

– Нет, – произнес он так, словно мог прогнать дурную весть. – Нет.

– Мне так жаль, – сказал Уилл. – Страшно жаль. Это случилось в Шаденбурге. На пути к замку Короля Воро́н. Мы подумали, что она хотела бы вернуться сюда, в Лощину. Она рассказывала о вас. Она полюбила это место. И вас тоже полюбила.

Сбежались братья, встревоженные, напуганные. Юлий примчался с садовыми ножницами в руках. Иоганн – с топориком, который точил. Шатци сжимал ручку корзины с морковью, Якоб – только что починенную кирку. За ними подошли Вебер и Тапфен, чтобы узнать, почему Йозеф до сих пор не предложил незнакомцам воды. Никто не понимал, почему он замер и стоит, закрыв глаза руками.

Подойдя ближе, они увидели Уилла, который заламывал руки, отвернувшись и опустив голову. Увидели, как Арно приподнимает узкий сверток, снимает его со спины лошади, вносит во двор. Тем временем одеяло соскользнуло со свертка, и братья увидели девушку. Их девушку.

У Юлия подкосились ноги, он молча опустился на старый пень. Иоганн с силой запустил топориком в ствол ближайшего дерева и громко закричал. Йозеф с Якобом плакали. Шатци бросил корзину, подбежал к Арно, взял у него тело и отнес под сень большого дуба, где бережно опустил наземь. Там он стал целовать холодные руки Софи, гладить ее белые щеки.