«Со мной все в порядке. Если бы только кто-то заткнул пение этой публики».

Послышался легкий стук в дверь, и она открылась. Тара не видела, кто пришел, но по звуку уверенных шагов поняла, что явился Шон.

— Что тебе надо?

— Навестить Клио, — сказал Шон. — Как она?

— Спит.

Он поставил стул рядом с кроватью и сел. Говорил он тихо, чтобы не разбудить Клио.

— Послушай. Спасибо, что сегодня поддержала меня. Ради спасения ее жизни.

— Я была просто вне себя, — сказала она. — Я бы дала тебе убить моего отца, лишь бы доказать мою точку зрения.

— И что же это за точка зрения?

— Не знаю. Я не могла выразить ее в словах.

— Просто гнев?

Она промолчала.

— Я не хотел злить тебя. Ты это понимаешь?

Она кивнула.

— Ты знаешь, чего я хочу?

— Да.

— Так чего же я хочу, Тара?

— Любви.

Она не смотрела на него, но знала, что он улыбается своей шкодливой улыбкой. «Это правда, — подумала она, — именно этого ты и хочешь. И меня, и всех, и как-то ты этого, скорее всего, добьешься. Один за другим, мы сдадимся. Все покорятся, кроме меня, но, может быть, и я готова подчиниться. Вот где источник ярости. И желание, чтобы ты скорее коснулся меня. Попытался трахнуть меня. И то ли я убью тебя, ты, проклятый член, то ли ты одолеешь меня, и я беспрекословно и полностью сдамся и превращусь в серое ничтожество, и после этого ничья жизнь больше не будет меня интересовать».

Но он даже не сделал попытки прикоснуться к ней.

Он всего лишь посидел еще с минуту в сгущающихся сумерках, не произнеся ни слова. А потом вышел.

БАРРИС знал копа, который дежурил перед ярмарочным полем: его звали Мимс. Он был из полиции округа. Баррис работал с ним в отряде по пресечению поставок наркотиков.

— Привет, Мимс.

— Что случилось, Баррис?

— Расследую кражу.

— Здесь?

— Ага.

Все прошло как и полагается. Мимс взмахом руки позволил ему войти. Никакого излишнего любопытства, никаких расспросов. «Если бы я тоже целый день парился здесь, мне тоже было бы плевать, кто приходит, а кто уходит».

Мимо большого домика он выехал на травянистую лужайку; с трех сторон она была окружена лесом, а с четвертой был пруд. Небо еще багровело закатом, но среди деревьев уже начала сгущаться темнота. Появились светлячки. Поклонники Шона сдвигали столы, располагались на траве и на крылечке большого дома. Как их много. И все они подозревают Барриса: их глаза настороженно следят за ним.

Подошел какой-то человек. С детским лицом, одетый как пугало, но тем не менее держал он себя, словно находится при исполнении обязанностей. Баррис опустил окно машины.

— Я бы хотел поговорить с Шоном Макбрайдом.

— Он занят.

— Можете передать ему, что его хочет видеть офицер из отделения полиции Брунсвика?

— По какому поводу?

— Просто скажите ему, что я здесь, ладно?

Человек пожал плечами и отошел.

На Барриса откровенно глазели разини. Баррис в упор посмотрел на них. Да, тут явно чувствуется атмосфера какого-то чертова культа.

Через несколько минут к нему стремительно подошел Шон Макбрайд; когда он пересекал поле, за ним тащились полдюжины прислужников.

— Офицер? — обратился к нему Макбрайд.

— Можем мы минутку поговорить? — спросил Баррис.

Он открыл пассажирскую дверцу, и Макбрайд оказался в машине. Затем Баррис снова запер дверцу, поднял окно и заботливо спросил:

— Вам не слишком холодно? Вас не продувает?

— Со мной все в порядке.

Поклонники Макбрайда стояли в отдалении от машины, беспардонно разглядывая ее, словно она была чем-то вроде аквариума.

— Вы уже привыкли к этому? — спросил Баррис.

— К чему?

— К всеобщему вниманию.

Макбрайд улыбнулся:

— А я думаю, это внимание к вам. Ко мне-то они привыкли. — Его улыбка казалась естественной, не вымученной. — Итак, скажите мне, офицер, что я могу для вас сделать?

— О, я просто хотел поинтересоваться. Вы заходили в гастроном Чамми на другой день после того, как выиграли лотерею? Помните?

— Да.

— Зачем?

Макбрайд снова непринужденно улыбнулся. Он был в прекрасном настроении. Еще один, поджариваясь в полицейском автомобиле, ерзает и потеет — но не Макбрайд.

— Ах да. Сейчас это выглядит глупо. Но мне просто хотелось вернуться туда, где все это случилось, — вы понимаете?

— Девушка за кассой сказала, что вы ничего не знали. Пока она вам не сказала.

— Чего не знал?

— Что вы все выиграли джекпот.

— Совершенно верно. Мы решили держать все в секрете.

Баррис внимательно рассматривал его. Трудно что-то увидеть за этой чертовой ухмылкой. Что ж, ладно. Пора выкладывать свой козырь.

— Сэр, вы знаете человека по имени Ромео Здерко?

— Почему вы спрашиваете? — без промедления отреагировал Макбрайд.

— Потому что хочу слышать ответ, сэр.

«Вперед, соври мне. Я с удовольствием послушаю твою ложь».

Но тут на удивление спокойно ровным голосом Макбрайд сказал:

— У Ромео какие-то неприятности? Я привык считать его своим лучшим другом.

— Привыкли?

— Ну да.

— А больше не считаете?

— Нет.

— Что случилось?

— Как-то раз… Примерно в пятницу. Он зашел узнать о миссионершах.

— Кто они были?

— Две девушки. Они жили здесь. Но уехали.

— Почему вы называете их миссионершами?

— Так они и были ими. Из Миссури.

— И куда они направились?

— Не знаю, но мне известно, что они перестали заниматься миссионерством.

— Перестали?

— Я слышал, как они выяснили, что оно не дает денег. Хотя продолжали обитать здесь. Я слышал, что одна из них стала стриптизершей.

— Где?

Он пожал плечами:

— Ну, вот этого я уж не знаю.

РОМЕО первым делом с утра позвонил Пирату Питу, описал «сокол» и сказал, что хочет продать его за шестьсот долларов.

Скоро ему позвонил этот оболтус; говорил он так, словно рот у него был набит камнями.