Впрочем, не Змеем он уже был, нет. Его мышцы налились, взбугрились, слетела с лица маска, и перед Агатой появился уже не Змей, а Зелёный рыцарь.

А затем он вновь превратился в Змея.

Призраки всё быстрее сменяли друг друга: Змей – Рыцарь, Змей – Рыцарь. Разогнавшись, как на карусели, они в какой-то момент слились вдруг в новую призрачную фигуру – Эвелин Садер.

И она улыбнулась Агате.

Улыбнулась так, словно она, Эвелин, была связующим звеном между Змеем и Рыцарем.

Глубокой тайной, которую она собиралась открыть победителю.

Но туман вновь изменил свои очертания, и теперь из него возник призрак короля Артура, Льва из Камелота, отца возлюбленного Агаты, и Артур сурово посмотрел на неё – «неправильную», непрошеную победительницу – и начал с рёвом раздуваться, стремясь вырваться наружу, словно расправивший свои крылья дракон…

И Агата выдохнула его изо рта, словно язык пламени.

Проснувшись, Агата обнаружила, что находится в своей старой школьной спальне.

Она нисколько не изменилась за это время, комната 51 в крыле Безупречности. Было такое ощущение, что Агата перенеслась в прошлое – зеркала в украшенных драгоценными камнями рамах на розовых стенах… картины с манерными принцессами, целующими принцев… потолочная фреска с облаками, на которых сидят вооружённые луком и стрелами купидоны. Над кроватью натянут белый шёлковый балдахин, напоминающий по форме королевскую карету, в ногах кровати на матрасе стоит стеклянный поднос, на нём тарелка с молочной овсянкой, два сваренных вкрутую яйца и очищенный, посыпанный сахаром банан. А ещё на подносе лежит карточка, на которой почерком Софи написано всего лишь одно слово:

Агата огляделась вокруг. Соседняя кровать не прибрана, на ней стоит миска с недоеденным салатом из огурцов и корзиночка с косметикой – кремами, тенями, тушью, ещё какими-то флакончиками и тюбиками. В воздухе висел оставшийся после Софи лёгкий аромат лаванды. Кроме подноса, на кровати лежала книга «Лечебная чёрная магия. Второй уровень», раскрытая на главе «Восстановление сломанных конечностей».

Агата откинула одеяло, посмотрела на свою правую ногу. Всего лишь несколько часов назад она была тяжело сломана в нескольких местах.

Теперь от переломов не осталось и следа.

Агата поднялась с постели, осторожно встала на ноги.

Где-то в глубине правой ноги ещё оставалась несильная тупая боль, но в целом нога была как новенькая.

Последнее, что запомнила Агата перед тем, как потерять сознание, была жёсткая спина стимфа и ласковый шёпот Софи:

– Всё хорошо, Агги. Всё будет хорошо.

Сама Агата говорить тогда не могла, в глазах у неё уже темнело. Как они прилетели в Школу и как её переносили в эту комнату, она совершенно не помнила. И о том, как ей лечили сломанную ногу с помощью колдовства и чёрной магии, тоже.

Агата глубоко вздохнула. Что ж, она очнулась. Она могла ходить. Пришло время подумать о том, что ждёт её дальше, и взглянуть правде в глаза. Пора, конечно, пора, но Агата никак не могла решиться на это.

Продолжая тянуть время, она съела всё, что оставила ей на завтрак Софи, – медленно, наблюдая за тем, как окрашивается в лиловый цвет рассветное небо, слизывая с пальцев крупинки прилипшего к ним сахара – все, до самой последней. Заметив висевшую в шкафу школьную форму всегдашницы, Агата направилась в ванную комнату в конце коридора. Сняла там с себя разорванное, испачканное грязью и кровью платье и залезла в ванну. Какое блаженство это было – лежать в горячей ароматной воде, а вокруг тишина, покой…

Агате в какой-то момент показалось даже, будто ей удастся спрятаться здесь от всего мира, как когда-то, давным-давно она делала это, живя на кладбище.

А потом на смену иллюзорному покою пришёл самый настоящий ужас, и паника, и раскаяние – проще говоря, нахлынули те чувства, которые она так старательно пыталась подавить в себе.

Всё время, что прошло в их сказке, они сражались во имя Сториана.

Во имя Пера и судьбы рассказанных им историй.

Прежде всего, разумеется, они были обеспокоены сказкой Тедроса.

Сказкой о юноше, который пытался доказать самому себе, что он способен быть королём.

Но тут в его сказку вмешалась она и всё испортила.

Подмяла эту сказку под себя, проглотила, словно кит, всасывающий богатую планктоном морскую воду.

Агате очень хотелось бы сказать, что всё это произошло как бы само собой, случайно. Что так уж как-то получилось…

Но не так это было на самом деле. Не так.

Она увидела выход из ситуации с жемчужиной и воспользовалась им, совершенно не подумав о том, что не её это была сказка, а Тедроса.

И теперь пришло время заплатить за этот поступок.

Для того чтобы Тедрос стал королём, она должна умереть.

И не просто умереть. Это он, Тедрос, должен убить её. Сам!

Агата покрылась гусиной кожей так, будто горячая вода в ванне внезапно сделалась ледяной.

Для того чтобы её возлюбленный мог победить Яфета и спасти свою жизнь, она должна пожертвовать своей жизнью.

Такую же точно жертву в своё время принесла её мама, чтобы спасти свою дочь.

Агата вылезла из ванны, обтёрлась полотенцем, натянула на себя вспотевшими пальцами розовую школьную форму. Голова у Агаты кружилась, в ушах звенело. Ядовитый цвет формы частично искупался ощущением, будто она вновь стала первокурсницей и отправляется на урок. Но пустынны были школьные коридоры, не спешили по ним в класс студенты, не раздавались их голоса, шаги, юный безудержный смех. Ни учителей, ни фейри, ни волков – никого. Лишь какая-то одинокая нимфа-уборщица возилась возле Избушки Гензеля, сметая с её стен леденцовую крошку, хрустевшую сейчас под ногами Агаты.

Когда-то она была злодейкой из волшебной сказки. Однозначной кандидаткой в Школу Зла. Софи же, казалось, самой судьбой была предназначена для Школы Добра. Но потом произошла огромная ошибка, просто ужасная. Каждую из подруг зачислили не в ту Школу. Правда, Перо сказало тогда, что это вовсе не было ошибкой. Хорошо, Перу видней. В итоге Агата стала принцессой, а Софи ведьмой.

А теперь Агата сделалась злодейкой, так ведь?

Злодейкой, ведьмой, испортившей сказку своего принца. Пустившей её под откос.

И вот что странно: такой исход был ожидаемым, словно она никогда и не чувствовала себя настоящей принцессой, в отличие, например, от той же профессора Доуви, которая настаивала на том, что Агата на все сто процентов принадлежит Добру. И в отличие от всех остальных, по умолчанию считавших правильным всё, что она решает или делает. Проще говоря, сама себя Агата никогда не ощущала настолько Доброй, как думали о ней остальные. Теперь её истинное лицо увидят все, и все поймут, что та огромная ошибка действительно произошла и оказалась роковой – Агата в конечном итоге оказалась на стороне Зла.