Несколько минут Ремрат молчала. За это время она прикончила десерт и вернулась к остывшему второму блюду. Гурронсевасу стало худо от лицезрения такого кощунственного перехода от последнего блюда к предыдущему, но он напомнил себе: в кулинарном плане вемарцы пока сущие дикари. Наконец вемарка подала голос.

— Гурронсевас, — сказала она, — вы — хитрый и изворотливый грулих.

Видимо, это слово существовало только в вемарском языке, так как транслятор воспроизвел его без перевода. Тралтан не стал интересоваться, что оно означает. Для одного дня он и так уже получил достаточно оскорблений.

На «Ргабваре» трудились вовсю. Опыт медиков и совершенство оборудования стали залогом того, что ликвидация кулинарной безграмотности вемарцев продвигалась быстрыми темпами. Но теперь общение с местными жителями стало более оживленным и не ограничивалось только сферой приготовления пищи. Наконец экипаж «Ргабвара» начал осознавать сложности жизни на Вемаре во всей их полноте, а вемарцы получили возможность взглянуть на свои проблемы глазами чужеземцев, пытающихся эти проблемы решить. Процесс впитывания новой информации с обеих сторон набирал обороты.

Некогда Вемар был цветущей планетой с густыми лесами. Доминирующий вид быстро прогрессировал и развивался в технически оснащенную цивилизацию за счет традиционного формирования альянсов, которые периодически грозили друг другу постоянно совершенствовавшимися видами вооружений. К счастью, вемарцы не додумались до использования ядерного оружия, так что после многочисленных войн их цивилизация уцелела, воцарился мир, и население стало расти, и притом — бесконтрольно. Увы, вемарцам недоставало демографической дальновидности, они считали, что ресурсы их планеты, в том числе живой мир, неистощимы.

Орбитальные станции у них появились слишком поздно для того, чтобы они сумели оценить масштабы спровоцированной ими самими экологической катастрофы.

С каждым новым поколением численность населения Вемара возрастала втрое, и при этом росла степень загрязнения атмосферы выбросами промышленных предприятий, работавших на примитивном топливе. В конце концов в атмосфере возникли озоновые дыры, и на планету обрушилось смертоносное воздействие солнечной радиации. Как на большинстве планет, не имеющих наклона оси и, как следствие, сезонных изменений температуры, метеорологические изменения на Вемаре возникали только за счет вращения планеты, и погодные системы здесь были минимальны и легко прогнозируемы. В итоге загрязняющие атмосферу вещества добрались до верхних слоев атмосферы и сконцентрировались над южным и северным полюсами. Там массы этих вредных веществ накапливались и распространялись, мало-помалу лишали полярные области защитной ионизации и захватывали более высокие слои, вплоть до стратосферы, над более населенными умеренными зонами, после чего продолжили свое распространение.

Процесс этот шел медленно, постепенно, но поверхность планеты от полюсов до субтропических широт, примыкающих к экватору, истощилась, леса высохли, погибло множество животных, чей цикл питания зависел от умирающей растительности. В значительной мере истощились запасы рыбы и водорослей вблизи континентальных шельфов. Постепенно стали вымирать и сами вемарцы, обреченные на голодание из-за нехватки мяса. Что того хуже, солнце, чей свет раньше помогал расти травам и лесам, множиться рыбам и зверям, теперь нещадно сушило растения и убивало все живое. Вемарцы начали умирать от странных болезней кожи и глаз.

Постепенно стала ржаветь техника. Уменьшению численности населения в большей мере способствовали жестокие войны, разгоревшиеся между проживавшими вблизи экватора и более или менее неплохо питавшимися «имущими», которых вдобавок пока хранила не разрушившаяся над этими областями планеты атмосфера, и проживавшими в умеренных зонах «неимущими». За последние два столетия положение стабилизировалось. Население уменьшилось до предела, прекратилось загрязнение окружающей среды, и теперь безнадежно больная планета стала излечиваться. Верхние слои атмосферы переживали процесс реионизации, нарушенный защитный слой постепенно восстанавливался.

Учителя-чужестранцы с корабля «Тремаар» говорили о том, что со временем, через четыре-пять поколений, планета полностью восстановится. Но произойти это могло только в том случае, если катастрофически малочисленному населению Вемара суждено было бы выжить, не допустить бесконтрольного роста своей численности и развить технику по прежнему образу и подобию.

— Повторяю вновь, — проговорил Гурронсевас нарочито серьезно, — когда вемарцы в следующий раз попытаются совершить самоубийство, их может ожидать удача.

Ремрат, готовившая специальные десерты для учителей и помощников, даже не обернулась, но сердито проворчала:

— Не надо то и дело напоминать нам о том, что мы преступно глупы. Уж про меня вы этого никак не можете сказать.

— Я очень переживаю за вас, — признался Гурронсевас, — поэтому выразился необдуманно. Вы не глупы, и вы не преступница, и я не мог бы такого сказать ни об одном из знакомых мне вемарцев. Преступления совершили ваши предки. Проблема передается из поколения в поколение, но решать ее вам.

— Да все я понимаю, — огрызнулась Ремрат, по-прежнему не оглядываясь. — Решать, поедая овощи?

— Скоро, — произнес Гурронсевас фразу, которую уже не раз повторял в последнее время, — больше ничего другого просто не останется.

За последние несколько дней Ремрат и Гурронсевас сблизились настолько, что их можно было бы считать добрыми знакомыми, если не друзьями, и Гурронсевас больше не утруждал себя излишней вежливостью ради сокрытия истины. Поначалу это пугало его друзей на «Ргабваре». Они непрерывно снабжали его сведениями о вемарской культуре и напоминали ему, что он — единственный реальный канал общения с местными. Но они возлагали на него слишком большие надежды: Гурронсевас, не будучи ни медиком, ни антропологом, ни даже биологом, был вынужден объяснять Ремрат и другим вемарским учительницам вещи, в которых и сам-то до конца не разбирался.

Когда он просил, чтобы ему что-то получше растолковали, отвечала ему, как правило, патофизиолог Мэрчисон. Гурронсевас ничего не знал о генетических сдвигах, о прецедентах, имевших место на других планетах и заключавшихся в переходе от всеядности к плотоядности при наступлении зрелости, о том, что именно это имело место у земных головастиков и лягушек. С его точки зрения, лягушки, вернее, лягушачьи лапки, являлись не более чем деликатесом, обожаемым землянами и еще рядом гурманов с других планет.

В отличие от патофизиолога Мэрчисон, Гурронсевас в юности не ловил лягушек и головастиков, не держал их в стеклянной банке, потому что такие животные на Тралте не водились. Но в конце концов Мэрчисон удалось-таки втолковать тралтану, каковы различия в пищеварительных системах травоядных, плотоядных и всеядных существ.

Крупные, обладавшие массивным телом травоядные, как правило были жвачными животными, вынужденными пережевывать растения все время, покуда они бодрствовали. Эти животные имели желудки, состоящие из нескольких отделов. Только такие желудки могли переваривать пищу, содержащую большое количество растительных волокон и отличающуюся низкой калорийностью. Если жвачным животным угрожали хищники, они спасались бегством и порой защищались с помощью рогов и копыт, однако им недоставало маневренности и выносливости плотоядных хищников, которые питались более легко усвояемой и более калорийной пищей.