Великое смешение

Американский плавильный котел начал кипеть с самого момента прибытия на континент Христофора Колумба в 1492 году. В нем оказались европейские колонисты, их черные рабы и индейское население Америк, на протяжении десятков тысяч лет до того изолированные друг от друга. Не прошло и нескольких лет, как началось смешение, породившее новые популяции, которые насчитывают сегодня сотни миллионов человек.

Мартин Кортес, el Mestizo, был одним из первых представителей этой популяции. Он родился в период военной кампании, начавшейся в 1519 году, когда его отец Эрнан Кортес с пятью сотнями солдат покорил правившую в Мексике империю инков. Его мать Малинче оказалась в числе двадцати пленниц, подаренных испанцам после битвы, и стала переводчицей, а затем и любовницей Эрнана Кортеса. Испанцы быстро подхватили слово “метис”, обозначавшее людей со смешанной европейской и индейской родословной, появившихся от подобных союзов. Слово “метис” происходит от испанского mestizaje, то есть гибрид, смесь разных расовых типов. Для поддержания своего статуса в социальной иерархии испанцы и португальцы стали насаждать кастовую систему, в которой люди целиком “белого” происхождения, в особенности рожденные в Европе, занимали верхнюю ступень, а те, у кого имелась неевропейская примесь, получали более низкий статус. Эта система обрушилась под грузом демографической неизбежности смешения: за несколько столетий люди с чисто европейской родословной оказались в крошечном меньшинстве или вовсе исчезли. Помимо того, стало совершенно нецелесообразно ограничивать власть только людьми европейских кровей. Так, движения за независимость XIX и XX столетий в Южной и Центральной Америке превратили смешанную кровь в предмет гордости. А для жителей Мехико это и вовсе критерий национальной самоидентификации1.

Миграции африканцев в Америку после 1492 года по объему примерно совпадают с европейской миграцией. На круг по оценкам получается примерно 12 миллионов черных рабов, перевезенных насильно в тесных корабельных трюмах и затем проданных на торгах2. Работорговцы Испании, Португалии, Франции, Британии, Соединенных Штатов нажили на торговле рабами целые состояния, удовлетворяя потребность колонистов в рабочей силе. Африканские рабы трудились на серебряных приисках Перу и Мексики, на плантациях сахарного тростника, а потом и табака и хлопка. Африканцы оказались менее восприимчивы к болезням Старого Света, чем индейцы, и их было легче принудить к работе, чем коренное население Америк, ведь они были далеко от дома и жили в обществе, не говорившем на их языке. Оторванные от своих культурных ориентиров, рабы не могли ни организоваться толком, ни оказать сопротивление. Большинство было продано в Южную Америку или страны Карибского бассейна, где они работали до самой смерти. От 5 до 10 % из них оказались на территориях, ставших потом США. Согласно первой переписи, сделанной португальскими торговцами в 1526 году, темпы ввоза рабов в Новый Свет увеличивались, достигнув постоянной отметки в 75 тысяч человек в год. Так все и продолжалось, пока рабство законодательно не отменили – в британских колониях в 1807 году, в Соединенных Штатах в 1808-м, а в Бразилии в 1850-м.

Сегодня сотни миллионов американцев несут в себе африканское наследие. Самый высокий процент таких людей в Бразилии, в странах Карибского бассейна и в США. Это смешение трех очень разных популяций – европейской, индейской и черной африканской – продолжается в Америке и поныне. Даже в США, где американцы европейских кровей все еще в большинстве, афроамериканцы и латино составляют примерно треть населения. Практически у всех американцев из смешанных популяций имеется изрядная доля от предков, живших менее двадцати поколений назад на других континентах. Небольшая часть белых американцев имеет крупные фрагменты африканских или индейских геномов, доставшиеся им от тех, кто успешно внедрил свое наследие в белое большинство3.

В фантастическом романе Энтони Пирса Race Against Time 1973 года описано будущее, в котором смешение народов, запущенное европейскими колонистами, приводит к неизбежной конечной точке и к 2300 году все люди принадлежат к “стандартной” популяции4. Остается лишь шесть чистокровных людей: пара европейцев, пара чернокожих и пара китайцев. Эти чистокровные особи выращены в человеческих зоопарках приемными родителями и должны скреститься с единственным оставшимся индивидом своего рода для поддержания человеческого разнообразия, которое у “стандартных” считается источником невосполнимых ценных биологических свойств, находящихся на грани исчезновения. Исходной посылкой романа было то, что столетия после 1492 года стали для нашего вида особенным временем – временем грандиозного выравнивания, когда трансокеанические путешествия соединили прежде изолированные популяции, чьи предки существовали в течение десятков или даже сотен тысяч лет, никак друг с другом не знаясь.

Но эта посылка ошибочна. Геномная революция показала, что если смотреть на временную развертку в прошлое, то нынешнее время ничем особым не примечательно. Смешения далеко разошедшихся групп происходили в нашем прошлом снова и снова, выравнивая не менее разные популяции, чем европейцы, африканцы и индейцы. При этом центральным мотивом смешения были союзы мужчин из одной популяции, обладающих социальной властью, с женщинами из другой популяции.

Отцы-основатели

Вскоре после Конституционного конвента 1787 года Томас Джефферсон, будущий президент США, вступил в связь со своей рабыней Салли Хемингс. Джефферсон владел огромной плантацией в Виргинии, штате, где 40 % населения составляли рабы5. У афроамериканки Салли трое из четырех бабушек и дедушек были европейцами. Но мать ее матери, то есть бабушка по материнской линии, была потомком африканских рабов, а по законам Виргинии статус раба наследовался от матери. У Джефферсона и Хемингс родилось шестеро детей6.

Об этой связи Джефферсона, величайшего американского просветителя, мыслителя, автора Декларации независимости США, много спорили, утверждая, что он бы не допустил незаконных семейных отношений. Однако исследование 1998 года показало четкое сходство Y-хромосомы мужских потомков Истона Хемингса Джефферсона, младшего сына Салли, и Y-хромосомы мужской линии, идущей от брата отца Джефферсона7. Конечно, это генетическое сходство можно объяснить и тем, что отцом тех детей был некий родственник Джефферсона, а не он сам. Но никаких исторических свидетельств этому нет, а вот обратному – связи Джефферсона с Хемингс – как раз есть: это вполне надежные записи, сделанные в XIX веке Мэдисоном Хемингсом, другим сыном Салли. Так что исследование, проведенное в 2000 году Фондом Томаса Джефферсона, заключает, что вся эта внебрачная история, по всей видимости, правдива8.

Согласно записям Мэдисона Хемингса, его мать имела возможность получить свободу, потому что присоединилась к Джефферсону во Франции, где рабство было запрещено, но она предпочла поехать с ним в Америку рабыней, оговорив условие, что ее дети когда-нибудь станут свободными. Хемингс было лет 14–16, когда во Франции завязались их отношения, то есть она была на тридцать лет моложе Джефферсона, поэтому зависела от него. К тому же она приходилась сводной сестрой Марте Рандольф, жене Джефферсона, умершей при трудных родах несколькими годами раньше, – отец Марты имел тайную связь с матерью Салли Хемингс9.