В трубке молчали.

Все! Я его убрал. Он почувствовал, что крючок, на котором он, как ему казалось, держал меня, разогнулся. Но расслабляться не следовало. Восточное коварство не имеет пределов.

- Я понял тебя, Знахарь, - сказал наконец Кемаль, - ты хороший игрок. Я уважаю тебя. Сейчас я скажу нукерам, чтобы они зарезали девушку, а потом будем разговаривать как бизнесмены. Хорошо?

Вот и ответка прилетела. Точно, расслабляться нельзя.

Да-а, Восток - дело тонкое.

- А ты не спеши, Кемаль, - с трудом сохраняя прежний ленивый тон, сказал я, - может быть, я и девушку заберу и денег ты мне еще дашь…

- Может быть, - ответил Кемаль, и я по голосу догадался, что он улыбается своей коварной улыбочкой.

В общем, провел он мне ответный удар в голову и увидел, что он достиг цели. У-у, жучара хитрый!

Но тут я решил показать, что все-таки уважаю его, и сказал:

- А знаешь, Кемаль, у меня для тебя подарок есть. Когда увидимся, я тебя обрадую. И этот подарок дорого стоит. Очень дорого. Гораздо больше, чем десять таких девушек и пять таких миллионов. Такого подарка ты еще не получал. Слово чести.

- Слово чести?

- Да. Слово чести. Завтра ровно в двенадцать жди моего звонка. Я скажу тебе, где мы встретимся. Не забудь приготовить девушку и пять миллионов. И, пожалуйста, без нукеров своих. Я буду один.

- Хорошо, - ответил он и повесил трубку.

Я вышел из телефонной будки и быстро пошел прочь.

Черт его знает, что у него тут делается, может быть, его спецслужбы уже засекли номер, и сейчас сюда мчатся нукеры, полные желания взять меня за жабры.

Завернув за пару углов, я поймал машину и поехал в другой район города. Береженого бог бережет.

Сидя в старом "опеле", я проанализировал разговор и пришел к выводу, что все было нормально. Я специально залудил ему насчет пяти миллионов. На самом деле об этом я и не помышлял. Просто пусть он теперь думает о моей жадности, а не о том, что я мог затеять на самом деле.

И еще одно. То, что он не возмутился по поводу моего требования, подтвердило сразу два предположения. Первое - что у него этих миллионов, как у дурака - фантиков, а второе - что он и не собирается их мне везти. Так что я приговорен и здесь.

Остановив машину у телефонной будки, я попросил водителя ждать меня и набрал номер.

Трубку сняла Наташа.

Понимая, что разговор наверняка прослушивается, я, не здороваясь с ней, грубо сказал:

- Дай-ка мне Арцыбашева!

Чуть задержавшись с ответом, она ответила:

- Сейчас.

И передала ему трубку.

- Знахарь, ты где?

- В рубиновой звезде! - развязно ответил я.

Судя по всему, моя неожиданная наглость ошеломила его.

Он молчал секунд тридцать.

- Ты не хами, - неуверенно ответил он, не понимая в чем дело.

Но быстро набрал обычный градус и напористо спросил:

- Ладно. Ты привез?

- Я-то привез, а у тебя-то подрос? - тупо приколол я его.

Арцыбашев сорвался с цепи и начал орать в трубку:

- Ты что думаешь, я с тобой шутки шутить буду? Да я тебя, падлу, уничтожу! Ты у меня на зоне сгниешь! Да я…

Моей целью, как и в разговоре с Кемалем, было - вывести его из себя и посадить на измену. И это мне удалось по полной. Он не понимал, в чем дело. И теперь он должен был потерять уверенность и, не зная, чем вызвано такое мое изменение, начать делать ошибки. И, между прочим, до этого я не называл его на "ты". Нюансик!

Я засмеялся в трубку и сказал:

- Да ладно тебе, я пошутил! Не гони волну. Он заткнулся, и я только слышал в трубке его частое дыхание.

- Значит, так, - продолжил я самоуверенно, - завтра в двенадцать будь у телефона. Я скажу, куда подъезжать. Бабки у меня.

И для того, чтобы он совсем запутался, я угрожающе добавил:

- И разговор у нас с тобой будет конкретный. Понял?

Не дожидаясь ответа, я повесил трубку и вышел из будки.

Пока водила вез меня в дом приезжих, я вспоминал разговор с Арцыбашевым и веселился. Я представлял, как у него полезли на лоб глаза, когда человек, жизнь которого была в его руках, вдруг начал говорить с ним, как с последним лохом. И так же, как Кемаль, он начал думать совсем не о том, о чем нужно было бы. Я направил его мысли в другую сторону.

Может, мне в шпионы пойти, подумал я и усмехнулся.

С моей позиции на пятом этаже недостроенного и брошенного заводского корпуса отлично просматривалось то место, где через некоторое время должны были развернуться главные события этого долгого и тяжелого приключения.

Прямо подо мной находилась пыльная и грязная площадка метров пятьдесят на пятьдесят, чуть дальше - гора ржавых и кривых металлических конструкций, а справа и слева - те самые южные и северные ворота. Когда-то через них на территорию стройки, победно гудя, въезжали тяжело груженные оборудованием шаланды, везде бегали толпы ударников коммунистического труда, в общем, кипела жизнь. Теперь ветер гонял туда-сюда тучи пыли, под крышей нудно скрипела какая-то железяка, да вороны, которым все нипочем, кружились в небе.

Двадцать минут назад я позвонил Арцыбашеву и Кемалю и назначил им встречу на заброшенном заводе Свердлова. Одному - у южных ворот, другому - у северных. Обоим я сказал, что буду ждать во дворе. По моим расчетам они должны были встретиться, а там - как бог на душу положит. Я сидел на ящике из-под гвоздей перед огромным оконным проемом и смотрел по сторонам. У стеночки стоял прислоненный АКСУ, а на коленях у меня лежала увесистая снайперская винтовка. Я был готов. Я посмотрел на часы. Двенадцать двадцать. Через десять минут оба они должны были подъехать.

Десять минут прошли незаметно, и - вот оно!

В двенадцать тридцать из-за поворота в полукилометре от меня показался черный "мерседес".

Молодцы. Только кто - Кемаль или Арцыбашев?

Мягко приседая на ямах, "мерседес" медленно двигался в сторону южных ворот. Ясно. Это был Кемаль.

"Мерседес" остановился, не доехав до ворот метров сто, двери открылись, и из машины вышли Кемаль, трое его нукеров и Настя. Кемаль тут же обхватил Настю со спины и, прячась за ней, пошел к воротам. В его руке был черный пистолет с безобразно толстым и длинным стволом. Нукеры быстренько подбежали к забору и скрылись из вида. Ясное дело. Сейчас они подберутся к воротам и приготовятся напасть на несчастного идиота, который привез Кемалю колечки.

Колечко, колечко, выйди на крылечко…

Я посмотрел в оптический прицел на Настю, и мое сердце сжалось.

Бедная девочка, во что я тебя втравил! Сидела бы ты в своем сикте, молилась Богу, собирала грибы и ягоды и не знала бы всей этой кровавой грязи! Ее глаза были широко открыты, и в них был страх. Она посмотрела прямо в прицел, но, конечно же, не увидела меня. Закусив губу, она вцепилась в рукав этого талибского подонка и глубоко дышала. Я перевел прицел на Кемаля и увидел, что в его ухе торчит пластиковая клипса, от которой за воротник его черного пиджака уходил тонкий витой провод.