Пока шел к выходу, чувствовал, как левый бок пронизывало острой болью, словно кто-то вредный и противный орудовал в ране раскаленной кочергой. Ощутив своим женским чутьем исключительное благородство поступка мужчины, на нем к тому же повисла Наташа, не вовремя пытавшаяся рассказать ему о своей огромной любви…

…Он вышел во двор, поднял голову к солнцу и с жадностью полной грудью вдохнул чистый воздух. После смрада гаража чуть не захмелел от порции озона. От непрекращающейся боли и от внезапного опьянения зашатался, но его тут же подхватили под руки двое мордоворотов, отобрали оружие и повели к дому. Внезапно на пути возник Чечен и, ухмыляясь, сильно ударил ногой в левый бок. Мгновенно погасло яркое солнце, стало темно, и Андрей потерял сознание.

Очнувшись, Андрей обнаружил себя привязанным к креслу. Левый бок набряк свинцом, но не болел, а только сильно зудел. Скосив глаза, заметил выпуклость бинтовой повязки. Наверное, успели заново перевязать и сделать обезболивающий укол. Значит, убивать пока не собираются, а станут пытать. Голова сильно кружилась. Даже комната – обычная дачная светелка, хорошо меблированная, – слегка покачивалась перед глазами. Кроме него тут находились Павел Николаевич и Визгунов. За бутылкой шотландского виски они терпеливо поджидали, когда «клиент» полностью очухается.

– Все нормально, – приветливо кивнул ему Павел Николаевич. – Пулю извлекли. Будешь жить, если честно все расскажешь и не станешь трепыхаться.

Андрей пошевелился и обнаружил, что щиколотки тоже связаны.

– Ты чего от меня хочешь?

– Документы, Андрюха, больше ничего. Даже готов еще и заплатить. Деньги, которые в сейфе лежали, тебе отдам. Чем плохая сделка?

– Неплохо, – согласился Андрей, – но документы ты сейчас не получишь.

– Почему?

– Потому, что ты ублюдок и отморозок, который запросто приговаривает к смерти людей. Знаю, что твои люди Муссу ликвидировали. Я тебе не верю.

– Не поэтому, – в разговор вмешался бывший особист Визгунов. – У него их просто нет.

– А где же они? – заинтересовался Пашка, пропустив мимо ушей оскорбления.

– Он их кому-то передал на хранение, да, Андрюша? Кому ты их передал? Мы все твои связи перетрясем до седьмого колена.

– Зачем тебе понадобились бумаги? – зло и отрешенно спросил Пашка, – чего тебе не хватало? Деньги, баб, хорошую и вольготную жизнь я тебе бы обеспечил. Мы с тобой вдвоем всех в кулаке держали бы. А ты решил в честного поиграть? Вот и доигрался…

– Мне стыдно, что мы с Серым когда-то называли тебя своим другом. А сейчас тебе служат такие отморозки, как Абу Бароев, который, очень может статься, нашего Серегу в Чечне и загубил. Мразь ты, Пашка, но скоро тебе и твоим бандитам придет конец, обещаю. А слово свое я держу.

– Ладно, кореш. Не хочешь по-хорошему, отдашь по-плохому. Константин Сергеевич, пригласи сюда доктора, – распорядился Павел Николаевич.

Ни он, ни Визгунов больше на Андрея не глядели, словно тот был уже трупом и ценности не представлял. Явился средних лет господин в белом халате с уставшим лицом и маленьким чемоданчиком в руках.

– Док, влей этому орлу дозу. Пускай попоет на прощание, – властно приказал Пашка.

Доктор шустро распаковал чемоданчик и приготовил шприц, вату, спирт. По всему чувствовалось – профессионал. Набрал в шприц голубоватую жидкость.

«Наверное, метадон», – подумал Андрей, вспомнив давний рассказ корабельного особиста Ваньки Трофимова, с которым частенько они ходили на атомоходе в автономки. Ванька был каким-то «неправильным» представителем особого отдела, потому как, в отличие от своих надменных коллег, любил поболтать и рассказать всякой всячины. Когда-то он говорил Андрею, что современные психотропные средства, как у нас, так и у американцев, способны развязать язык любому агенту.

– Вкалывают метадон, и ты через пять минут, как наивный ребенок, отвечаешь мамочке на любой ее вопрос, – важно просвещал сослуживцев Ванька. – Одно плохо, действует он всего двадцать минут, а потом человек отрубается…

То ли за излишнюю болтовню, а быть может, вследствие острой оперативной необходимости Трофимова перевели на другое место службы, но Ванькин ликбез Андрей запомнил хорошо. Тем временем доктор освободил от пут его левую руку, помассировал мышцу и всадил шприц точно в вену. Андрей усмехнулся, потому как подумал, что у него была отличная возможность звездануть свободной рукой доктору промеж глаз и раз и навсегда отучить последователя Гиппократа с помощью своей профессии за деньги вмешиваться в личную жизнь граждан. Ничего не подозревавший доктор, сделав укол, аккуратно протер руку Андрея спиртом.

– Через пять минут можно начинать, Павел Николаевич, – по-военному доложил док.

– Сколько он продержится?

– В зависимости от организма и состояния, – доктор взглянул на Андрея, – думаю, минут двадцать с ним можно будет работать.

«Точно, метадон, – подумал Андрей. – До чего же это ядовитая штуковина».

* * *

Первую волну атакующей мозг абракадабры он встретил уже далеко от этой комнаты, воспарив куда-то в небеса. А может, это были не заоблачные выси – напротив, глубокий лабиринт подсознания. Это уж как кому и где интересней ощущать себя. Андрею показалось, что он снова на подводной лодке, среди своих прежних друзей и сослуживцев, отчего на душе вмиг стало радостно и спокойно. В кресле центрального поста восседал Батя. На рулях глубины нес вахту верный Сан Саныч. Управленцы за пультами откровенно маялись от скуки, а старпом у «Лиственницы» принимал доклады из отсеков.

– Как себя чувствуешь, Андрей? – незнакомый голос доктора, казалось, исходит откуда-то из глубины.

– Отлично чувствую. Отсек осмотрен, замечаний нет.

– Ты помнишь, где находишься? – вкрадчивым елейным голоском продолжал док.

– Что за вопрос? Отлично помню. На лодке. Сегодня ровно шестьдесят суток похода, – недоумевал Андрей. – Еще тридцать – и домой.

– Ты понимаешь, что находишься среди друзей?

– Конечно, – закудахтал Андрей, словно кто-то хотел мешать броситься в дружеские объятия присутствующих. Ему было очень хорошо и совершенно все равно, что с ним будет через секунду. Никакой боли, зуда или забот. Огненная капля прежнего сознания, словно конденсат, вдруг сорвавшись с подволока отсека, повисла на ресницах. Волнующее ощущение необходимости ни в чем не обмануть и не подвести этих людей защекотало горло. Какие-то вопросы он пропускал мимо ушей, но сильно расстроился, когда услышал, как Пашка все время спрашивал у него об одном и том же:

– Где документы? Куда ты их спрятал? Отвечай!

От недоверия этих добрых людей Андрею стало обидно, и слезы покатились из глаз.

– Они у Лешки. Это маленький мальчик, который живет с дедом. У него родители погибли в автокатастрофе. Хороший такой мальчуган…