ровным, несколько наигранно-металлическим голосом. — Снимайте шинель, фуражку, вешайте на вот эту вешалку и проходите в гостиную.

Он совершил все в точности, как она велела, и прошел в гостиную, приглаживая свои седые волосы и чувствуя некую неловкость от необычной обстановки — ковер на стене, на ковре две старинные сабли, огромный стол, стулья, зажженная люстра и — полная тишина. Вслед за ним на коляске, затворив одну половинку двери, въехала женщина и предложила сесть в кресло. Он поблагодарил ее, как бы глядя себе на ноги, но в то же время осмотрелся и присел в старомодное кресло с широкими деревянными подлокотниками. Он вдруг неожиданно почувствовал, что разговор с маршалом получится.

Лена откатилась от него, потом подъехала ближе, но когда увидела в дверях морду черного дога Рота, немного успокоилась.

— Скажите, полковник Свинцов, — проговорила она громким твердым голосом, и под пледом нажала кнопку диктофона. — Вас Николай Петрович зовут?

— Да-а, — растерявшись от неожиданности, отвечал полковник, следя за взглядом Лены и увидел в дверях огромного черного дога. — В чем дело? Какая тут тайна? Мое имя известно вашему дедушке.

В эти секунды полковник Свинцов увидел в ее глазах, скользнув по ним своими как бы мимоходом, какой-то настороживший его блеск. В такие минуты он считал секунды, мгновения, чтобы выхватить пистолет. Но на этот раз пистолет он оставил дома: его приглашал маршал! И все же заволновался и спросил вкрадчиво женщину в коляске:

— Где же Илларион Михайлович?

— Илларион Михайлович, мой дедушка, просил побеседовать с вами, Николай Петрович, — проговорила Лена.

— О чем? — поинтересовался Свинцов, и на него словно подуло неприятным ветерком опасности. — «Черт побери, — сказал он себе мысленно. — Тут что-то не так? В тот ли я дом пришел, та ли квартира?» — Скажите, это квартира девяносто девять, маршал Ротмистровский здесь живет?

— Вы не ошиблись, полковник Свинцов. Но я хотела бы узнать одну вещь. Вы за нее должны ответить. — Ее голос неожиданно громко зазвенел на высокой ноте. Дог внимательно глядел на нее, положив морду на передние лапы.

— Что же вы хотите узнать от меня? — спросил Свинцов осторожно и тихо, кажется, все понимая.

— Я хочу узнать, зачем вы хотели убить Владимира Александровича Волгина?

— Я? Убить? — Свинцов положил руку на грудь, спрашивая с легким поклоном и выражая на лице сильнейшее недоумение. — Вы что, красавица? Как вам в голову могло прийти такое. Я мухи не убил. У меня на кровь аллергическая реакция, Елена… как вас по отчеству, не знаю.

— Нет, вы знаете, полковник!

— Простите, я даже имя этого человека первый раз слышу. А вы мне такое вменяете. Убить? Что это такое? Я полковник. Я на работе. Наконец, я служу Советскому Союзу. Позовите Иллариона Михайловича.

— Не торопитесь, полковник! Пока я не решу свой вопрос, дедушка с вами говорить не будет. Мне нужно знать правду. Или вы скажете, или я приму крайние меры.

— В каком смысле? — испуганно спросил Свинцов, думая, что впервые в жизни попадает в такую глупую ситуацию, и побледневшее лицо, несмотря на его умение управлять своими нервами, выдало его.

— В таком смысле, вы мне объясните причину и мотивы. И не думайте шутить, полковник!

— Я вам, Лена, сказал, что я знать не знаю Волгина, и знать не желаю. О чем говорить? Черт возьми, я не для этого посетил уважаемого человека, чтобы выслушивать оскорбления. Я пошел! Позовите Иллариона Михайловича, или я ухожу.

— Вы никуда не уйдете, — ледяным задрожавшим голосом проговорила Лена и посмотрела на черного Рота. — Вы не знаете? А то, что ваша жена, которую вы убили, вернувшись из Ленинграда, любила его, а вы с ней расправились, вы тоже не знаете?

Полковник Свинцов умел держать себя в руках в любых обстоятельствах, и он внимательно посмотрел на женщину, отмечая про себя, что визит его принимает совершенно неожиданный оборот. Он улыбнулся, как бы жалея не себя, а ее.

— Не надо, — сказал спокойно он. — Валить все с больной головы на здоровую. Поймите, я раньше мало жил в нашей стране. Я фактически за границей жил. Как я мог убить жену, которую я любил? Это Волгин убил мою жену. У меня нет явных доказательств, но я уверен, что это он. Но причем здесь это? Позовите, пожалуйста, маршала! Я ему все объясню. Мне нечего скрывать. Я честный человек. Служу своей родине. Жену я любил, как самое святое, я до сих пор не женился, а мне уже шестьдесят пять лет. И больше не женюсь, потому что храню память о ней. Я ее любил очень сильно.

— Нет, — сказала она твердо. — Вы ее убили. Теперь я поняла. Раз вы говорите, что он совершил убийство, значит, ваше подсознание знает истинного убийцу. Вы как Сальери! Вы преследовали его, вы наехали на него на машине, вы хотели его убить. Я калека, как вы думаете, не вы ли причиной этому? Я вас спрашиваю! Вы отъявленный негодяй и подлец, и, если вы не напишете мне правду, я не успокоюсь и вот этим пистолетом, которым дедушка меня учил стрелять с пятнадцати лет, что наконец пригодилось, я покончу с вами! — Она выхватила из-под пледа пистолет и направила на Свинцова.

У полковника ни один мускул не дрогнул на лице. Безусловно он понимал, что влип, и как говорят, ситуация вышла из-под контроля. Женщины, которых он в душе презирал, — народ непредсказуемый, неожиданный. Именно они всегда становились ему поперек дороги. Полковник решил немного нажать на психику этой инвалидки и чуть взвинченным голосом сказал:

— Я не стану слушать ваш бред! Зовите деда! Скажите ему, что я возмущен! Что у меня к нему очень важное предложение! Если нет, я ухожу! Я — полковник Комитета госбезопасности!

Твердый голос и спокойное жесткое, твердое лицо полковника говорили о его выдержке и колоссальном самообладании. Он не имел оснований опасаться, что она выстрелит в него. Как можно убить человека, полковника государственной безопасности, в квартире маршала в тот момент, когда даже в отделе знают, где он находится. Консьерж видел, как он вошел, назвал квартиру, прочитал удостоверение. Нет, в этом смысле всякие недоразумения, неожиданности исключались. Если только то, что с ним ведет разговор женщина-инвалид?

— Кстати, чтоб вы знали, я встретил человека с нашей работы в вашем доме и сказал, что встречаюсь с вашим дедом, — соврал Свинцов на всякий случай и понял, что никогда с маршалом он не будет теперь говорить о своей идее: бесполезно!

— Дедушки нет! Я тут с тобой! — выкрикнула Лена, глядя на него горящим, ненавидящим взглядом. —