— Луис бей!

Де Кордова, чья несчастная голова вдруг стала похожа на звенящий колокол, повиновался, не задумываясь, доверие к магу вошло ему в кровь. Он, не глядя, не осознавая происходящее, откинул от себя Челади.

— Гийом?! — зрение вернулось к поэту.

— Бей! — маг разбил об пол наполненный кувшин и резко поднял руку вверх, собирая за ней расплескавшееся вино.

Темный словно кровь, сладкий на вкус бич хлестнул бросившихся на него Матерей. Продолжения Луис не разглядел. Милая добрая нежная Челеди бросилась на него словно дикая кошка. Узкий кинжальчик уколол поэта в бок, скользнул по ребрам. Ошеломленный Луис ударил ее по голове, так что девушка упала. Упала, чтобы чрез мгновение ударить в сокровенное для мужчины место, заставив согнуться пополам от боли, раздиравшей все естество.

Обожгло плечо, она метила в шею, но он дернулся. Поэт вновь размахнулся кулаком, все так же бесцельно. Челади — богиня, ставшая демоном — отскочила. Ее платье разорвалось, обнажая маленькие острые груди и округлый животик, но Луиса больше не интересовали ее прелести. Он — злой, раненный и напуганный — схватил и швырнул в нее столик. Попал, сбил с ног. Снова поднял стол и ударил сверху вниз по голове.

Встававшая Челади упала, из под ее черных волос стала растекаться темная матовая лужа.

— Луис! — привел его в чувство голос мага.

Из носа Гийома текла кровь, из уголков глаз тоже, хотя ран на лице не было. На полу в лужах крови бились в агонии три девушки в разорванных, изрезанных платьях. Уцелевшие ведьмы — в большинстве своем раненные — сбились в кучи у порога. Старшую — Хатум держали на руках.

— Уходите! Хватит! — прохрипел маг.

— Ты умрешь, ты и султан-святотатец! — закашлялась Хатум.

Она постарела на тридцать лет. Вместо немолодой, но симпатичной женщины на Луиса смотрела безобразная старуха, отвислая кожа превратила лицо в маску.

Матери-ведьмы скрылись. Луис де Кордова упал на диван, запачканный его кровью. Перед ним с разбитой головой лежала ОНА. Челади — райский цветок Алькасара; богиня, даровавшая смертному свою ласку. Смутившая и заставившая забыть о любимой, но далекой жене. В зеленых глаза застыла предсмертная ярость. За что? — немой вопрос без ответа. Ее голос больше не прощебечет нежность, прежде чем игриво укусить за ухо. Роскошные волосы теперь казались змеями, окружившими тело.

— Иди сюда. Помогу, эта ведьма тебя порезала, — поэт повиновался.

Маг разорвал рубашку, прижал свои пальцы к ранам, стягивая их. Легкое жжение, после адский холод.

— Хорошо, — чувствовалось, Гийом устал, — Затянулось, но все-таки надо перевязать, — Полей мне, — чародей указал на тазик для омовения рук.

Вода смыла кровь с лица и рук. Ран на его теле не было. Луис вернулся к Челеди, закрыл ей глаза. Тихо прошептал: О, награда взгляда, Эра гаснет, гаснет, на твоих ресницах, черных и ненасытных.

— Пойдем, — позвал его маг, — нужно спешить. Накинь халат.

Они молча прошли мимо девушек, изуродованных смертью. Вышли во двор. Маг остановил первого попавшегося слугу и, указав на тамгу, сказал:

— Султан.

Перевода не потребовалось.

Когда они уже подходили к личным покоям Ибрагима, Гийом сказал внезапно:

— Ненавижу убивать женщин. Тебе раньше доводилось?

Луис молча покачал головой.

— Мерзкое это дело. К нему никогда не привыкнешь.

Султан Ибрагим, прозванный Великолепным, вел совет в окружении разнаряженных беев в малом тронном зале. Беи скромно стояли, внимая владыке Алькасара. Ибрагим предупредил охрану и визиря о северных шахах. Гийома и Луиса пропустили в залу через вход для слуг и стражи.

Изумленные беи — могучие воины и хитрые расчетливые правители — разинули рты, когда султан встал с трона при виде чужеземцев.

— Дракхон? — спросил он кратко.

— Нет, — так же лаконично ответил ему маг. Он и поэт встали в самом углу залы.

Гийом закрывал собой Луиса, прятавшего в рукаве кинжальчик Челеди — единственное найденное им оружие. Чародей распахнул халат так, чтобы тамга Вечного Пламени была видна всем.

Ибрагим застыл, беи не решались дышать. В тяжелой тишине звенел залетевший через окно комар. Луис стоял и думал, когда же проклятое насекомое заткнется? Писк раскалывал тяжелую голову.

Ибрагим открыл рот, но произнести судьбоносную для северян речь не успел. Запертые двери с треском распахнулись, пропуская вовнутрь орду, сверкающую саблями, в халатах, расшитых квадратами. Цель нападения сомнений не вызывала.

— Луис, не двигайся с места!

Навстречу это орде устремился встречный вал янычар. Беи тоже разделились, одни вступили в бой на разных сторонах, другие же забились в углы, и за портьеры.

— Хамди! Хамди! — кричали воины с квадратами на одежде.

— Ибрагим! — отвечали им янычары.

Ятаганы султанской охраны рубили мятежников ловчее, чем их сабли янычар, но поток, вливавшийся в двери, не иссякал, к защитникам же помощь не подходила.

— Дракхон! — прокричал Ибрагим с трона.

Гийом видел надежду и призыв в его глазах.

— Стой, колдун! — вопил Хамди, так же не принимавший личного участия в схватке.

— Дракхон! — янычар теснили к трону.

Только огонь и колдовство могли спасти Ибрагима. Султан-хромец и не думал бежать, бросая трон.

— Я не дракон, — маг остался неподвижен.

Последний янычар пал у подножия трона. Мятежники откатились назад. Вперед вышел Хамди, он что-то прокричал Ибрагиму. Толпа позади него обидно захохотала.

Султан Ибрагим обнажил парадный клинок и встал с трона. Хамди сверкнул ятаганом и шагнул к нему навстречу. Исход боя был сразу. Султан был калекой, брат его молод и полон сил. Обмен парой ударов, клинок Ибрагима зазвенел по мрамору пола. Ятаган Хамди взмыл вверх над головой и обрушился вниз, распоров султана от груди до паха.

— Дракхон, — прошептал Ибрагим и умер.

Зала огласилась ликующими криками. Хамди отрубил голову брата, показал соратникам. После бросил ее в толпу и уселся на трон.

— Теперь он султан, — объяснил Луису Гийом, — все по обычаю. Это не мятеж против власти, а законная схватка между родными братьями за наследный лен.

— Что будем делать?

— Ждать. Бежать некуда, да и невозможно. Хамди вспомнит о нас, тогда все и решится. Делай все как я. Он захватил власть, но не посмеет нарушить порядки ее держащие.

Предсказание мага сбылось. Вскоре новый султан Алькасара призвал их к себе.

— Падай ниц, колдун! — приказал он.

Гийом опустился на одно колено, Луис последовал его примеру, в последний раз он опускался на колени, когда его посвящали в рыцари.