— Хорошо. Я так скучал. Луис на моем месте сочинил бы стих, но я не поэт, а память подводит. Обойдемся прозой — я тебя люблю.

— Луис жив?! Замечательно. Мы с Изабеллой плакали вместе.

В спальню бесцеремонно ворвалась Кармен. В ее глазах были добрые лукавые смешинки.

— Хватит ворковать, голубки. Успеете еще. Сейчас к Ангеле врач придет — лейб-медик Строцци. Он сильно удивиться вашим объятиям. Гонсало я насилу выгнала — несчастный шел словно зомби.

— Строцци? — переспросил маг, — Гоните его отсюда. Я ее сам лечить буду, через неделю выздоровеет.

— Нет, Ги, — мягко, но безоговорочно сказала Ангела, — лечить меня будет Строцци. Я должна болеть, я хочу болеть и буду болеть. Болезнь — единственное, что меня спасает. Доктор на моей стороне.

— Мы его уговорили, — весело добавила Кармен Феррейра, — Все, Гийом, чмокайте ее на прощание и уходите.

Дворец Хорхе велик, но гвардейцы впускают и выпускают гостей и придворных только через главный вход. Гийом, направлявшийся домой, не мог не стать объектом всеобщего внимания. Его появление вызывало шок и даже панику. Знать не любила королевского мага, немало грандов — бунтовавших против Хорхе в первые годы его правления — пало от руки. Да и характер у Гийома был непростой: лести и притворства он не выносил, поэтому и нажил множество врагов и недоброжелателей.

Лица придворных, не так давно радостно сплетничавших о его гибели, вытягивались, улыбка исчезала, как роса на жаре. Вернулся грозный противник — «одна из самых опасных змей в гадюшнике Хорхе».

Краем глаза маг уловил знакомое лицо. Пабло Гальба — уже не вождь дикарей, а гранд Камоэнса — наряженный по последней моде и надушенный, флиртующий сразу с тремя сеньоритами. Гийом остановился и направился прямо к нему. За ним — осторожно держась на почтительном расстоянии — следовали все известные сплетники и просто любопытные.

— Здравствуйте, Пабло.

Сын герцога Гальбы потерялся в лице. Морщины исказили гордого орла, вытатуированного на лбу бывшего халач-виника Турубанга.

— Гийом?!

— Да я. Живой. Но не вашими трудами. Я всегда интересовался, как живется тем, кто умывает руки, отстраняясь от важных решений, предавая бездействием? — чародей говорил намеренно громко, — Теперь вижу — прекрасно. Я — ладно — чужак и изгой. Но что вы и Марк сказали Изабелле де Кордова?

— Я рад, что вы спаслись из алькасарского плена, — только и вымолвил Пабло.

Его жгла смесь из стыда и злобы. Он начинал ненавидеть Гийома, живое свидетельство его слабости. Ненавидеть его за муки своей совести. Маг заставил его почувствовать себя трусом, вновь пережить тот позор на палубе каравеллы.

— Из плена? — я же погиб в бою. Скажите, как это было? Наверное, меня, изрубили в куски, даже подштанники, и те не уцелели, — маг в нарушение всех приличий сплюнул на пол.

— Мы же дрались вместе, — ему вдруг все опротивело, в том числе и этот скандал, — Передайте от меня привет Марку де Мена, я отчего-то думаю, что теперь он главный герой всей экспедиции, на пару с вами сокрушивший остияков и орехонов.

Гийом развернулся и пошел прочь от Пабло Гальбы, что среди турубаров представлялся ему достойным человеком.

Уже на ступеньках его догнал Рамон Мачадо — министр Монеты. Коренастый министр не стал тратить свое драгоценное время на удивление и приветствие.

— Вы живы, Гийом. Я рад — вы нужны Камоэнсу. Экспедиция привезла множество ценностей, а главное вы открыли огромный рынок для наших товаров. Я уже снарядил два конвоя. Эти, — он указал рукой на дворец, — умалчивали о вас, но я знаю, что вклад ваш был огромен. Ваше воскресение из мертвых куда полезней, чем возвращение Гальбы-младшего.

— Какой прагматизм, — удивился чародей, — Вы из благодарности пытались ограбить мой дом?

— Вы умерли, наследников нет, имущество отходит в казну, — Рамон и не думал отпираться, он всегда смотрел с вызовом.

— Сегодня же напишу завещание. На смерти моей вы не наживетесь! — пригрозил ему Гийом, — Кстати, когда казна вернет мой добровольный заем на экспедицию?

— Ждите, — ответил Мачадо, — в векселе не указан срок погашения, проценты нулевые. Когда в казне появятся свободные деньги…

— Значит, никогда, — сделал вывод маг, — Какая же вы неблагодарная сволочь, Мачадо.

Министр Монеты сделал вид, что не заметил этой реплики.

— С вашей стороны было не осторожно обвинять Пабло Гальбу в трусости и плевать ему в лицо. Равно как и поносить его отца. А так же заявлять, что Марк де Мена всю экспедицию просидел в трюме каравеллы, где совращал матросов.

— Что за бред? — возмутился Гийом.

— Не бред, мне это только что рассказала герцогиня Мария де Тавора, — ужалил напоследок граф Мачадо.

Маг выругался. Слухам, запущенные злопамятной и мстительной герцогиней, поверят все. Правда мало кого интересует. Теперь Пабло Гальба точно присоединится к его заклятым врагам, и вместе с Марком де Мена будет искать удобный случай для отмщения.

Хасан приготовил как всегда отменный ужин, хотя правильней было бы назвать его поздним обедом. В него входили только камоэнские блюда, от народной кухни своего повара Гийома уже мутило. Знаменитое сациви вызывало отвращение. Вместе с магом за столом сидел Майал, который бесцеремонно тащил себе лучшие куски из принесенных блюд. Гийом был рад этому искреннему нахалу.

Вместо вина, вызывавшего оскому, на столе был графин с прозрачной, как родниковая вода, Лесной Слезой. Майал говорил тосты и много шутил, высмеивая мендорские порядки и обычаи. Он был непреклонным патриотом своей родины — мини-государства паасинов в лесах графства Кардес. Гийом слушал, кивал и пил.

Внезапно в обеденную залу вбежал большой черный щенок. Он уселся у ног Майала и вопросительно тявкнул на Гийома.

— Что это еще за гость? — улыбнувшись такой наглости, спросил маг.

— Подобрал на улице. Сбежал от хозяина. Знатный будет волкодав, — объяснил Майал.

Его народ, хоть и почитал предка — Черного Волка, но к серым его собратьям, обитавшим в их лесах, относился без всякого почтения. Охотился на них ради шкур.

— Волкодав? Хороший пес. Пусть остается. Назовем его Родге, — Гийом вспомнил своего прежнего любимца, что погиб в бою, защищая хозяина, рвя глотку ночным убийцам.

Он поднялся и подошел к щенку. Попытался погладить, тот зарычал.

— Недоверчивый, — засмеялся чародей и взял со стола кусок хорошо пропеченного мяса.

Против такого ароматного истекающего жиром дара щенок не устоял. Контакт был налажен.

После ужина Гийом отправился спать. Расстеленная постель пугала холодом и размерами. В дверях многообещающе переглядывались две смазливые горничные. Маг их прогнал, пообещав себе отчитать чересчур заботливого Майала, горничным он платил не за ласки.