оказывать им услуги и получать от них плату за свой труд. В конце концов, я свернул свитки наставлений и книги по составлению приговоров и купчих крепостей и предоставил заниматься ими тем, кто хочет этого.

Другое занятие, способствующее достижению своей цели, — это медицина. Я убедился, что многие лекари — невежды, не получившие никакого образования, не практиковавшиеся у какого-либо устада, а прописываемые ими лекарства переписаны из разных книг. Они не знают свойств лекарств, не испытывают их в действии и губят много людей. За щепотку лекарства они сдирают целый дирхем. Ни один из них не имеет никакого представления об анатомии, о пульсе, об анализе. Очень часто их зелье оказывается смертельным ядом, их бальзам — губительным напитком. Когда мне бывали нужны какие-либо лекарства, я находил их сам в лучших медицинских рукописях м соответствии с состоянием своего здоровья, но никогда не губил и не убивал людей. Я не захотел обманывать людей. А если я и обманывал их иногда, то не мог потом успокоиться и испытывал отвращение. так как нельзя совершать по отношению к людям насилие ради своего удовольствия.

Другим занятием, которым гордятся люди калама, является наука о звездах, которая делится на многие разделы астрономию, геометрию, географию, арифметику, космографию. Хотя это и благородная наука, она порицаема из-за того, что низкие люди сделали ее средством заработка. Я видел, что большинство представителей этих наук в наше время влачит жалкое существование. Несмотря на это, они были скупы, алчны и скрытны при обучении других людей, хотя сами знали очень мало. За каждый урок они требовали дирхем, но при этом почти ничего не говорили и утаивали то, что знали.

Я занимался этими науками по двум причинам. Во-первых, я хотел изучить их сам и обучить им других. Во-вторых, надеялся узнать что-либо о своем грядущем и хотел действовать в соответствии с этим.

И действительно, взявшись за изучение этих наук, я начал пользоваться рукописями по астрономии, извлек из сундуков разные книги. Я приобрел в этой области большие познания, так что для определения местоположения звезды, где требовалось тридцать линий, мне было достаточно двенадцати. Мне открылась также моя будущность и характер.

Эта наука настолько превосходит другие, что если у астронома ясный ум, он станет могущественным, добрым, терпеливым, сможет заглядывать в суть явлений. Он не будет поступать подобно другим, которые говорят одно, а в сердце своем не веруют в это, тщетно скитаются по разным углам и слепо хватаются за что попало. Он будет действовать не так, как невежественный богослов, который стучится в каждую дверь, прибегает к любым средствам, жалуется, к кому бы ни пришел, что царь не выслушал его жалобы, а эмир не удовлетворил просьбы, проклинает, стенает.

.....................................................................................

Хотя астрологией, при долгом и постоянном изучении, можно овладеть во всех подробностях, однако, человек не в состоянии сделать этого, так как он создан для других дел. В конце концов, познав тайну светил, созвездий и планет, я не стал дальше углубляться и не захотел постичь другие тайны. Люди же, обращавшиеся ко мне со своими презренными дарами и просившие предсказать их будущее, только усугубили мое отвращение к этому занятию.

Другое занятие, которым гордятся люди калама и благодаря которому добиваются успеха и превосходства над другими людьми, — это сочинение стихов с изящной формой и глубоким содержанием. Действительно, способность сочинять стихи — похвальное качество и благородное искусство, если в этих стихах содержатся... добрые мысли и назидания. Если же они состоят из сквернословия, пустой болтовни и брани, панегириков правителям и богачам, то такие стихи мерзки и их следует осудить, как сказал Абульмаони[157]:

«Как часто ясная мысль, из-за корыстолюбия поэтов,

Находится там, где скачут кони и ослы власть имущих.

Как много рукописей, в которых погоня за наживой,

Панегирики шахам и эмирам навлекают вечный позор (на автора),

Поэт, жаждущий наживы, за возвышенное содержание

Угодит в яму, если даже попирает ногами небо.

Постигни суть содержания этих тщеславцев,

И ты узнаешь, насколько низка их природа.

Восхваляй людей с чистыми помыслами, ибо, согласно истинной науке,

Восхвалять таких людей — равно толкованию священного писания.

Незапятнанная репутация обеспеченности — это красивое одеяние выдержанности, которое пустословием никогда во имя корысти не посыпало праха с дороги богачей на голову чести слова. Чистота жемчужины — это украшение великодушной натуры, оно из-за бушующих волн нужды никогда не роняло честь мудрости под ноги восхваления низким людям. Если содержание стихов не благородно, то их следует отнести к ремеслу шайтана. Если поэт старается достичь совершенства в неправедных целях, то ему придется жить и умереть в вечном позоре. Воистину, жаль оборота, который, будучи отгаданным, оказывается всего навсего падалью, жаль мысли, в приятном зеркале которого показывает свое лицо мерзкое намерение.

О ты, восхвалявший царей,

Обучавшийся у самих чертей этому.

Чему обучают черти? Любви к сану.

О ты, чьи учителя-черти, позор тебе!

Ты можешь гордиться лишь панегириками шаху,

Все панегирики твои состоят только из описаний трона и венца.

Ты имеешь право узнать, кто такой шах,

Кто такой этот воспитанник клетки чинов.

На голове его — золотой мрамор,

Нога его на камне, который зовется троном.

Серебряный трон и золотой венец — это два камня,

Сам же шах — словно искорка меж этих двух камней.

Воистину он — огонь, а не шах,

Но не всякий огнепоклонник знает это.

Близость к этому огню гибельна для твоей жизни,

Это пламя веры и костер твоей религии.

Если ты хочешь приблизиться к шахским пирам,

То ты, без сомнения, неверный зороастриец.

Почитай, что ты пренебрег законом своей религии,

Ибо огнепоклонник не может быть поклонником Аллаха».

Да, поэзия — чудесный пробный камень, который точно определяет искренность и фальшь каждого человека, выявляет благородство и подлость природы человеческой личности.

Покуда муж не скажет слов,

Тайна его сердца не раскрыта.

Большинство людей, в силу самообольщения, не видят подлости своей души и мерзости своих слов, собственные поступки им кажутся прекрасными, они любят выставлять себя мудрецами, хотя, в действительности, этим они доказывают только свою глупость.

Я видел, что большинство поэтов горды и чванливы. Они считают свои никчемныё стихи совершенными, ходят и к благородным и