В нумер Долгорукова «граф» вошел с первым ударом часов на Спасской башне крепости, отбивавших два часа пополудни.

Неофитова оставили в одном исподнем на Институтской улице, как раз напротив каменной ограды Родионовского института благородных девиц. Не хватало еще, чтобы ворота благородного заведения распахнулись и из него вышли бы попарно воспитанницы института в единообразных фартучках и шляпках. Вот был бы конфуз! Впрочем, еще вопрос, кто более испытал бы в таком случае неловкость: Африканыч или благовоспитанные институтки? Надо полагать, более сконфузились бы благородные девицы, поскольку, окромя сторожа и истопника в зимние и холодные времена, мужчин они не видят. И образ практически голого субъекта, шибко волосатого и ладно скроенного, произвел бы на них эффект не меньший, нежели взрыв швейной машинки, произведенной «Singer Manufacturing Company».

Кроме того, место было довольно неудобным еще и потому, что саженях в восьми-десяти, на перекрестке улиц Институтской и Арского поля, был пост городового и стояла полицейская будка. Стоило полицианту выйти из полосатой будки, с тем чтобы поразмять косточки и бросить взгляд на Институтскую улицу, как он непременно заметил бы волосатого мужчину в одних портках. И тогда – прощай победа в соревновании. А потому, недолго думая, Африканыч затрусил по направлению к Подлужной улице, где можно было бы затеряться на время в зелени кустов и деревьев. И только он успел сделать два шага, как ему подфартило. На булыжной мостовой «орлом» кверху лежал серебряный кругляш с цифрой «15». Пятиалтынный! Да еще серебром. Ну, разве не счастье, граждане?

Подлужная была улицей мещанской. Ежели не сказать, крестьянской. Поскольку стояли здесь чисто крестьянские усадьбы, с обширными дворами, сараями и прочими принадлежностями крестьянского быта. Хлев был почти в каждом дворе, и оттуда либо мычало, либо бекало и блеяло. Здесь степенно шастали группки и даже колонны уток, а упитанные гуси, выстроившись рядком, с угрожающим шипением норовили больно ущипнуть за ногу.

Зато тут не было присутственных мест. Равно как отсутствовали дворцы, хоромы и иные дворянские особняки. Здесь вообще не имелось дворян, потому как проживать на Подлужной чиновной и образованной публике было не по рангу. Так что обитал здесь рядовой работный люд, привыкший трудиться от зари до зари, равно как и отдыхать на полную катушку. А что значит отдыхать «на полную катушку»? А это значит – с водочкой, картами, девками и прочими потехами!

Водка и девки Неофитова покуда не интересовали. А вот в картишки он бы перекинулся, благо старик Огонь-Догановский давно обучил его разным карточным фортелям и лукавствам, в каковых Африканыч преуспел лучше других «валетов». Надлежало только найти веселый дом или, на худой конец, самую захудалую «мельничку», где играют, и попытать счастья. А потом тихонько уйти из притона, по возможности не битым и не порезанным… Кто умеет играть в картишки – тот не пропадет! Кусок хлеба у него завсегда окажется, а то и с маслицем, и с икоркой, причем исключительно с зернистой. Однако не просто это – лукавить и шулерить. Здесь требуется особый навык, нахальство и недюжинная смелость. К примеру, заставляют тебя тасовать карты кучкой, а раздавать по одной, для того чтобы пресечь саму возможность шулерства – так ты соглашайся, но все равно тасуй по одной, а раздавай по паре. Причем так, чтобы это было незаметно.

А терпение? Какое нужно иметь терпение, чтобы две трети картежного времени играть честно? Но надо, поскольку ни один уважающий себя картежный махинатор не будет мошенничать каждую партию. И только дождавшись решающего момента, он молниеносно применит отработанную до совершенства технику карточного фортеля и сорвет большущий куш! А потом снова будет играть по мелочи и даже проигрывать, терпеливо дожидаясь следующей крупной ставки.

Очень не просто во время раздачи подменить обычную колоду на «заряженную», в которой все подготовлено для собственного выигрыша или для проигрыша партнеров. Ведь все игроки наблюдают за тасовкой карт, буквально не сводя с тасуемой колоды глаз. И надо быть фокусником-иллюзионистом, чтобы на одно-единственное мгновение спрятать руку с колодой, скажем, под стол и возвратить ее уже подмененной.

Карточных фортелей много. Это и «клин», и «вертушка», и «вольт» с «ершом», и классическая «складка». Всех и не перечислишь…

«Веселый» дом Африканыч нашел довольно быстро. Во дворе сидели две перезрелые девки и весело лузгали семечки. Похоже, они только пробудились, потому как потягивались и вначале не обратили на Неофитова никакого внимания. Потом одна хихикнула и заявила другой:

– Мотри, Дуняша, какой мущинка. Не иначе, нас ищет.

– Точно, Маш. И к действиям уже готов. Вишь, в одних портах шастает.

Они пырскнули смешком, и одна, видно, побойчей, крикнула:

– Эй, мил-человек, ты не нас ли ищешь? Так мы – вот оне!

Барышня поднялась, поправила что-то на груди и призывно глянула на Африканыча.

– А я – вот он, – весело ответил Неофитов и вошел во двор. – А что, девушки, в картишки у вас не играют?

– Рано еще для картишек, – ответила та, что побойчей. – А вот для любовных утех – в самый раз.

– И сколько будет стоить сие удовольствие? – поинтересовался Африканыч. Так, чтобы просто поддержать разговор.

– Полтина, – охотно ответила бойкая. – А коли вы любитель побаловаться сразу с двумя – рупь. Но для вас, – она окинула взором ладную фигуру Неофитова, – скидочка выйдет. Так что гоните восемь гривен – и забирайте нас обоих.

– Обеих, – поправил девицу Африканыч.

– Ну, обеих, какая разница. Так как, парниша, поласкаемся? Сольемся в неге и наслаждении? – произнесла она, видно, где-то услышанную фразу.

Девка хихикнула и вперила взгляд в низ живота Африканыча. Ловелас заметил это и почувствовал, что мужское естество малость пробудилось.

«Этого еще не хватало», – подумал Неофитов и постарался оттопырить зад, чтобы не было столь заметно плоть, медленно, но верно восстающую из спячки.

– Глянь-кось, Дуняша, а мущинка-то, кажись, готов! – прыснула порочным смехом Маша. – Ну, иди к нам, хороший. Денежка-то у тебя имеется, родимый?

Денежка имелась, ибо пятиалтынный серебром шел за шестьдесят копеек меди. Но предназначался он совершенно для другой цели.

– Нету денежки, дамочки, – сокрушенно произнес Неофитов и покачал головой. – Как-нибудь в следующий раз повеселимся. А покудова подскажите, где могут в карты играть?

– А пошто тебе знать, где играют, коли ты без денег? – потеряв к Неофитову всякий интерес, спросила Маша. – Или ты порты последние заложишь? Хе-хе!

– А и заложу, – ответил Африканыч. – Так где играют, разлюбезная?

– У Касатонихи, чай, еще играют, – нехотя ответила Маша. – Тока тебя без денег туда не пустят. Да еще и по шеям наподдают.

– А где это, у Касатонихи? – живо поинтересовался Неофитов.