как обычно, гнала Бетушка коз к березняку – и снова весело пела. Пригнала она их в березняк, козочки стали пастись, а она, усевшись под дерево, принялась старательно прясть и при этом петь, потому что песня помогала ей в работе.

Солнце указывало на полдень. Бетушка дала козочкам по куску хлеба, сбегала за ягодами и, вернувшись, стала обедать и разговаривать с козочками.

– Ах, козочки мои, нельзя мне сегодня танцевать, – вздохнула она, когда собирала после обеда крошки с колен, чтобы положить их на камень для птичек.

– А почему же нельзя? – раздался приятный голос, и прекрасная девушка встала перед ней, как будто с облака упала. Бетушка испугалась еще больше, чем в первый раз, и зажмурилась, чтобы не видеть девушку; но когда девушка повторила свой вопрос, застенчиво ответила:

– Ах, простите, прекрасная госпожа, я не могу с вами танцевать, потому что снова не выполню свою работу, и мать меня будет ругать. Сегодня до захода солнца должна я догнать то, что вчера не успела сделать.

– Пойдем танцевать, пока солнце не зайдет, а помощь тебе найдется, – сказала девушка, подоткнула юбку, обняла Бетушку, сидящие в березовых ветвях музыканты заиграли, и плясуньи пустились в круг. И еще быстрей прекрасная девушка заплясала, Бетушка глаз с нее не сводила, забыв и о козах, и о пряже. Тут ноги танцовщицы остановились, музыка умолкла, солнце уже садилось. Бетушка подняла руки к голове, где прикреплен был неспряденный лен, и взялась плакать. Прекрасная девушка дотронулась до ее головы, сняла с нее лен, обернула его возле ствола березы, взяла веретено и начала прясть. Веретено крутилось и росло на глазах, и прежде, чем солнце зашло за лес, был весь лен спряден и даже тот, который Бетушка в предыдущий день не спряла. Протягивая девочке полный моток, прекрасная девушка сказала:

– Мотай и судьбу не ругай, запомни мои слова: мотай и судьбу не ругай.

После этого она исчезла без следа.

Бетушка была довольна и думала по дороге: если она так добра, буду еще с ней танцевать, коли в другой раз придет. И снова она пела, чтобы козочки веселее бежали.

Однако мать встретила ее неприветливо: хотела она днем пряжу смотать и увидела, что веретено неполное, поэтому стала она ворчать на дочь:

– Чем это ты вчера занималась, что не спряла, сколько положено? – укоряла она ее.

– Простите меня, мама, я немножко танцевала, – сказала Бетушка сокрушенно и, показывая матери свое веретено, добавила: – Зато сегодня переполнено.

Мать замолчала и пошла доить коз, а Бетушка положила веретено. Хотела она рассказать маме, что с ней приключилось, но тут же подумала: нет, вот если девушка еще раз придет, тогда и спрошу ее, кто она, и скажу все матери. Так она подумала и промолчала.

На третье утро, как обычно, погнала она коз в березняк, козы стали пастись, а Бетушка, сев под дерево, начала петь и прясть.

Солнце указывало на полдень, Бетушка положила веретено в траву, дала козочкам по куску хлеба, насобирала ягод, пообедала и, насыпая птичкам крошки, весело сказала:

– Мои козуленьки, сегодня я вам спляшу!

Подскочила она и хотела уже попробовать, сможет ли она танцевать так же великолепно, как прекрасная девушка, как та оказалась перед Бетушкой.

– Вместе пойдем, вместе, – сказала она Бетушке с улыбкой, обняла ее, и в тот момент зазвучала над головами музыка, и закружились они в танце.

Бетушка снова забыла о веретене и козах, ничего не видела, кроме прекрасной девушки, у которой тело гнулось во все стороны, как вербовый прутик, ничего Бетушка не слышала, кроме приятной музыки, под которую ее ноги сами прыгали. Танцевали они с полудня до вечера. Тут девушка остановилась, и музыка умолкла. Бетушка оглянулась, солнце уже было за лесом. С плачем подняла она руки к голове и, повернувшись к неполному веретену, стала сетовать, что ей теперь мать скажет.

– Дай мне свой мешочек, тебя вознагражу за то, что ты весь день промешкала! – сказала прекрасная девушка.

Бетушка подала ей мешочек, и девушка на какой-то момент стала невидимой, но потом появилась и вернула Бетушке мешочек со словами: «Вот, бери, дома посмотри!» После этого она сразу исчезла, будто ветром ее сдуло.

Сначала Бетушка боялась заглянуть в мешочек, но на полдороге что-то стало ее подталкивать: мешочек был такой легкий, словно ничего в нем и не было, она должна была посмотреть, не обманула ли ее девушка. Как же она испугалась, когда увидела, что мешочек полон березовыми листьями! Вот тут и пустилась она в жалобный плач, ругая себя, что была так легковерна. В злости выбросила Бетушка пригоршню листьев, но потом подумала: «Подстелю-ка я это козочкам» – и оставила листья в мешочке. Ей было страшно идти домой. И снова козуленьки не могли свою пастушку узнать.

Мать ждала ее на пороге, полная тревоги.

– Ради бога, что за пряжу принесла ты вчера домой, девочка? – были первые ее слова.

– А что такое? – смущенно спросила Бетушка.

– Когда ты утром ушла, принялась я мотать – мотаю, мотаю, а пряжи все равно полно – один моток, два, три, а пряжи полно! Какой злой дух это прял – рассердилась я – и в тот же миг пряжа исчезла с веретена, как будто ее кто проглотил. Так скажи мне, что же это такое.

Тут Бетушка призналась и стала рассказывать о прекрасной девушке.

– Это была лесная нимфа! – воскликнула мать в изумлении. – Она появляется около полудня и в полночь. Но девчат она жалеет и многих щедро одаривает. Что ж ты мне об этом раньше не сказала, я бы не ругалась и была бы у меня пряжи полная комната.

Тут вспомнила Бетушка о мешочке, и пришло ей в голову, что там что-то может быть под листьями. Вынула она веретено и неспряденный лен, посмотрела еще раз и:

– Посмотрите, мама! – вскрикнула.

Мать заглянула и всплеснула руками: березовые листья превратились в золото!

– Она мне сказала: «Вот, бери, дома посмотри», а я не послушалась, – рассердилась Бетушка сама на себя.

– Хорошо, что ты весь мешочек не опустошила, – сказала мать.

Утром пошла мать посмотреть на то место, где Бетушка выбросила пригоршню листьев, но на дороге лежали только свежие березовые листочки.

Однако богатств, что принесла Бетушка домой, и без того было много. Мать купила усадьбу, было у них много скотины. У Бетушки появились красивые платья, и не должна была она уже коз пасти, но что бы она ни имела, как бы ни была весела и счастлива, никогда больше не испытывала она того